— Не сейчас. Вообще когда-нибудь… Да, нет… Не знаю, вряд ли, — путалась Саша в своих мыслях и желаниях.
— Ну ладно, ладно, расслабься, — Петрович нежно погладил Сашу по коленке, успокаивая.
У него зазвонил телефон, и Токарев некоторое время слушал, лишь изредка отвечая да или нет. К удовольствию Саши он прижал трубку к уху плечом, возвращая ладонь на ее колено.
Девушка опустила взгляд вниз, отметив, что у него очень красивые пальцы. Не особо длинные, не короткие, вроде и обычные, но такие мужские и теплые. Саша прекрасно понимала, что этот человек просто вместилище грехов и пороков. По-хорошему, ей стоило бы им брезговать, может, даже презирать, но в своей душе она не находила для него ни капли негатива. Возможно, дело было в том, что Дима не лицемерил, не врал. И в том тепле, что Саша буквально впитывала, когда была с ним рядом, не говоря уж о запахе, который зомбировал девчонку до транса. Бывший босс притягивал ее, интриговал, он жил по каким-то другим законам, в другом мире, куда Саша могла лишь сунуть нос. Она выросла на сказках о любви, где богатые умеют любить, и принцы вопреки всему женятся на золушках, а Дима, кажется, не знал сказок, он жил в суровой реальности.
Не найдя сил прикусить язык, Саша ляпнула самую глупую вещь на свете:
— Дим, а ты не хотел бы когда-нибудь влюбиться? Быть только с одной девушкой? Ребенка родить?
Через пару секунд молчания он ответил лишь на последний вопрос:
— А у меня есть ребенок…
Саша не удивилась. Конечно, ему за тридцать, наверное, разок не удержал спермиков в гондоне.
— Племянница, — уточнил Дима. — Она классная.
— Ну это же другое.
— Для меня одинаково.
Саша снова замолчала. Она, конечно, могла начать петь ему о великих чувствах, о счастье продолжения себя в потомстве, о старости и одиночестве, и о том, что не в бабках счастье… Но не стала. Даже своим юным девятнадцатилетним мозгом Нестерова понимала, что это был бы пустой треп, что ее пламенная речь позабавила бы Диму, но не впечатлила. И что этого человека нельзя изменить, пока он стоит на своих принципах. А стоит он на них весьма твердо. И пока Саша приходила ко всем этим выводам, Токарев заговорил сам.
— Ты знаешь, я вообще очень странно живу. Свалилось на меня это все, как снег на голову, и теперь уже крутится так, что не соскочить. Я же по сути… Ну кто? Алкаш. Отец у меня знатный пропойца, так и я в него. Мне б ПТУ закончить и работать каким-нибудь слесарем или маляром… Маляры не влюбляются, Сашк. Да и детей не рожают. Они бухать любят и девок трахать. От них только залетают.
Саша из последних сил сглотнула комок и сжала челюсти. Что-то в этих словах ее так сильно ранило, что она вся напряглась. Какая-то безысходность, тоска и обида за этого человека острой иголкой кольнула ее прямо в сердце. Нестерова силилась продолжить разговор, что-то опровергнуть, в чем-то разуверить, но Дима заглушил мотор и, снова натянув маску счастливого засранца, оповестил:
— Приехали.
Сашка на автопилоте вылезла из машины, отметив, что очень удобно иметь собственный транспорт. Даже в чулках и пальто нараспашку она не замерзла. Девушка старалась отогнать глупые философские потуги мышления о судьбе Димы Петровича и снова настроиться на веселый трах с опытным мужиком. Нестерова почувствовала легкий трепет в районе паха, предвкушая урок секса от искушенного ценителя женщин, и окончательно запретила себе загоняться.
Токарев вставил ключ в замок, и на этот раз дверь сразу открылась, однако в прихожей их встретила какая-то девушка. На вид ей было лет двадцать пять, симпатичная, худенькая, простенько одетая. Саша чуть не завыла от досады.
— Привет, — вежливо поздоровалась девушка.
— Привет, — стараясь не выдать своего обескураженного состояния, ответила Сашка.
Дима представил их, но имя Нестерова тут же забыла. Она разулась, прошла в единственную комнату и бросила сумку в угол, стараясь не слушать, о чем тихонько говорят в прихожей. Едва Дима вошел в комнату, хлопнула входная дверь. Девушка ушла.
— Кто это? — не сдержалась Сашка.
— Знакомая, — ответил Дима, скидывая куртку на кресло. — Живет тут временно.
Надо отметить, что вокруг было чисто, вполне даже уютно, хотя и без излишеств. Саша не испытывала брезгливости, хотя мозгами прекрасно понимала, что именно тут вчера двое Диминых приятелей чпокали эту самую временную постоялицу. И, скорее всего, именно ее имел в виду Петрович, предлагая Сашке секс втроем. А еще Нестерова допускала, что никакая это не знакомая, а самая обычная проститутка, с которой Токарев время от времени оттягивается по части нетривиальных эротических забав. Саша, как истинная поклонница книг Коэльо, а в особенности его «Одиннадцати минут», никогда не осуждала представительниц древнейшей профессии. Девушка вообще старалась не вешать на людей ярлыков. Она любила посплетничать, может, даже позлорадствовать над кем-то не очень ей приятным, но вот право судить оставляла высшим силам, предпочитая просто наблюдать, пожимая плечами и говоря: «Всякое бывает, каждый делает свой выбор».
И сегодня Сашин выбор — это двуспальная кровать, легкий озноб и одноразовый секс с тридцатидвухлетним алкоголиком. За такое ее много кто осудил бы, но Нестеровой было плевать, ведь все логические доводы рассудка затмевало одно простое — хочу.
Дима обнял ее сзади, прижимаясь губами к мягкой шее и прокладывая тропинку поцелуев к чувствительному месту за ухом. Сашка тихо выдохнула, стараясь расслабиться, как зазвонил мобильный Токарева. Он ответил, одновременно разворачивая девушку к себе лицом, расстегивая пуговицы на ее легкой блузке, не сводя глаз с мягких полушарий, прикрытых кружевным лифчиком, но и не переставая отвечать в трубку:
— Ага, ладно… Да, можно и сегодня… К вечеру… На машине, да.
Саша выдохнула, когда Дима повесил трубку и бросил телефон на кровать.
— Ты красивая, такая ладненькая, — отвесил он комплимент, стягивая с девушки блузку.
— Наела у тебя в кофейне живот, — попеняла ему Сашка, вроде как оправдываясь.
— У девочки и должен быть животик. Небольшой и мягонький. Как у тебя, — Дима расстегнул молнию юбки и, чуть стянув ее вниз, погладил Сашу ниже талии. — Да, вот именно такой.
Предательский румянец от этой похвалы залил ее щеки, но девушка смело потянула белую майку вверх, раздевая бывшего босса. Она оставила на его обнаженной груди несколько поцелуев, чувствуя себя рядом с ним чертовски неопытной. Если с Женей во время секса она испытывала бешеные эмоции, отдаваясь ему всей душой, не стесняясь, а, наоборот, гордясь невинностью, а с Денисом открывалась исследованиям, позволяя ему изучать свое тело, то с Димой ее просто переклинило. Не целка, но и неопытная, она понятия не имела, ни что делать, ни как доставить ему удовольствие, ни как самой получить его по максимуму. После его откровений о мягком животе Нестерова поняла, что ни черта не понимает в мужских предпочтениях. Ей казалось, что ценится именно плоский живот, может, даже с намеком на пресс. Наверное, таких рассуждений не возникло бы, будь они на веселее, если бы все шло стихийно на уровне интуиции. Но сейчас оба были с трезвом уме и, как Саше показалось, чересчур серьезными.
Немного утешало Сашку то, что сам Дима тоже был ни разу не модельной внешности. Оказывается под белой футболкой бывший босс и сам прятал небольшой живот. Не противное пивное пузо, а, словно у плюшевого мишки, мягкое и забавное брюшко. Вообще Дима был именно уютным. Саша невольно представила себя в теплых объятьях этого человека где-нибудь у камина под теплым пледом в канун Нового года с чашкой глинтвейна и снегопадом за окном.
— Минет? — предложил ей Дима, вздернув бровь и снимая джинсы вместе с трусами.
Сашка вспыхнула, мысленно спуская в унитаз свои идиотские новогодние картинки и возвращаясь к делам насущным.
— Эээ, Дим… Я не умею, если честно, — пробормотала она, заставив себя опустить руку и погладить его член. — Вернее, умею немножко, но…
— Обойдемся тогда, — улыбнулся Петрович, ласково поглаживая ее щеку большим пальцем. — Сколько парней у тебя было?
— Два, — честно призналась Саша.
— Понятно. Там все чувствительное, мошонка тоже, спустись ниже… угу.