— Я обидел тебя? Сделал больно? Почему ты так злишься? — спросил он.
— Я не злюсь.
— Злишься.
— Ладно, я злюсь.
— На что именно?
— Дим, прекрати это, — вспылила Сашка, теряя терпение и вскакивая с табуретки.
Она подошла к окну, пытаясь выровнять дыхание и прекратить вспоминать рингтон его мобильника, Димины отрывистые фразы, которые смешивались с характерными шлепками, когда его бедра соприкасались с ее задницей.
— Саш, — он как-то очень тихо подкрался к ней сзади, окутывая своим запахом, заставляя девушку оцепенеть в отчаянном страхе.
— Все нормально, Дим. Ты просто трахнулся тогда, а я хотела большего. Глупая была, — Саша постаралась изобразить голосом спокойствие, изо всех сил стараясь отделаться от Димы и его участия. Она не желала его жалости, просто физически не могла вынести сочувствия.
— Почему ты не можешь просто рассказать, что было? Я ведь даже не знаю, за что должен извиниться, — он говорил тихо, но в интонациях уже улавливалось некоторое раздражение.
— Ты не должен извиняться.
— Должен. И я прошу прощения, если обидел тебя.
Сашка истерично захихикала, повернулась лицом к Токареву.
— Потрясающе. Ты не помнишь, но извиняешься.
— Помоги мне вспомнить.
— Расскажи, где ты был все эти пять лет.
Саша запьянела от запах и близости Димы. Только так можно было объяснить непонятно откуда взявшееся мужество, с которым она отчаянно требовала ответа на свой вопрос. Нестерова не ждала, что Дима расскажет, она просто провела между ними черту, за которую нельзя заходить. «Ты не лезешь в мою личную жизнь, а я в твою, — решила Саша, заранее ставя крест на качестве статьи. — Один материал не стоит того, чтобы снова смешивать себя с грязью»
Едва девушка так подумала и, снисходительно улыбнувшись, снова отвернулась к окну, полагая, что разговор закончен, как Дима едва слышно заговорил.
— Я жил в Непале. Потом немного в Индии. Это дешевые страны. Сестра присматривала за салуном, перечисляла мне иногда денег. Там все не так, как у нас, Саш. Там не хочется бухать и трахаться. Хочется просто жить. Если тебе однажды пресытятся все развлечения, работа, люди, поезжай туда, попробуй остановиться и подумать именно там. Попробуй заработать там хотя бы десятую часть того, что получаешь здесь. Только тогда научишься ценить то, что имеешь.
— Ты там работал? — Саша не дышала, пока он говорил.
— Работал, учился, просто жил.
— Почему вернулся?
— Очень захотелось домой. Соскучился по маме, сестре, племяшке.
— А по отцу? — Нестерова не успела прикусить язык.
— Он умер, — бесцветным голосом быстро ответил Дима.
— Прости.
— Не извиняйся. Не ты же его убила, — чуть усмехнувшись, успокоил ее Дима.
Он положил ладонь Саше на плечо, аккуратно, но настойчиво заставляя ее повернуться к себе лицом. Девушка послушалась, хотя немного напряглась от того, что он не убирал руку.
— Так почему ты уехал? — она решила ковать, пока горячо.
— А вот это читателям знать необязательно, — Дима заправил Сашке за ухо непослушный локон, который выбился из хвостика. — У тебя сердце стучит, как бешенное.
— Крепкий чай, — ляпнула Саша первое, что пришло на ум.
— Проверим?
Нестерова не успела и глазом моргнуть, а он уже целовал ее. То ли от неожиданности, то ли под влиянием его откровенности, она не смогла отстраниться. А может, просто не хотела. Запах, который даже на расстоянии погружал ее в транс, теперь полностью окутал девушку, отключая логику, разум и другие полезные черты характера, присущие Александре Нестеровой. Она снова превратилась в Сашку, которая впервые целовалась с Димой. Со своим бывшем боссом, которого она не имела права желать, от которого буквально пахло грехом и неприятностями, в которого было так легко безответно влюбиться.
Дима обнял ладонями ее тонкую талию, прижимая теплое податливое тело к своему. Саша изо всех сил вцепилась в борта халата, который одолжила ему. Она отвечала на поцелуй, но не пыталась обнять Диму, притянуть его к себе ближе. Девушка словно за соломинку держалась за толстую мягкую ткань. Чтобы не упасть, не сорваться, но и не отпустить его сейчас. У нее не было сил прекратить это. Саша зажмурилась, чувствуя, как злые слезы беспомощности собираются в уголках глаз. Она провела языком по нижней губе Димы, легонько прикусила, вырывая из его горла тихий грудной стон. Если бы кто-то спросил ее, кого она ненавидела в этот момент сильнее: себя или его — Саша бы не ответила.
Оставив на ее губах несколько сладких звонкий поцелуев, Дима провел носом по Сашиной щеке и уткнулся им в основание шеи, тяжело дыша, щекоча своим дыханием чувствительную кожу девушки. Его рука медленно заскользила с талии вверх, к груди. Он очертил пальцем сосок, положил ладонь чуть выше, зашептал:
— Еще сильнее колотится. И чай тут не при чем.
Дима ничего не мог с собой поделать, он лыбился, как сытый котяра. Весь вечер ему не давали покоя ее губы и беспокойные дерганья. Токарев, конечно, предполагал, что Саша так реагирует именно на него, и все же не мог не проверить. Ему необходимо было получить от нее хоть что-то взамен, иметь защиту от проницательного взгляда и вопросов с подтекстом. И Дима поцеловал ее. И Саша ответила. Не так, как он хотел, конечно, но все же… Токарева так обрадовало это открытие, что он ляпнул, не подумав:
— Тебя тянет ко мне.
Саша прикрыла глаза на пару секунд, а потом аккуратно убрала его руку со своей груди, и вторую — с талии. Задрав голову, девушка обошла Диму и одним движением стащила его вещи с веревки, едва не подпалив при этом джинсы. Нестерова со всей силы швырнула шмотки ему в лицо.
— Убирайся, — без гнева, злости, но твердо.
— Мы не закончили.
— Мне хватит информации.
— Я не про статью.
Саша опять отвернулась к окну и попросила с холодной вежливостью:
— Токарев, сделай милость, исчезни.
Дима улыбнулся, отрицательно качая головой. Он не собирался исчезать.
Сбросив Сашин халат, мужчина натянул горячие шмотки и отправился к выходу, решив, что на сегодня с них обоих достаточно. Его остановил экран ноутбука. Дима зацепился взглядом за заставку. Комп видимо ушел в спящий режим, пока они целовались, и теперь на мониторе мелькали фотографии. Не без удивления и, черт подери, злости Токарев узнавал на фотках своего друга. Едва Дима вышел от Саши, как полез за телефоном.
— Да, Митяй, — ответил ему голос Кости Бирюкова.
Глава 13. Для чего же тогда нужны друзья
— Да, Митяй, — ответил Костя, и Дима едва сдержался, чтобы не наехать на него сразу.
— Здорово, старик. Чем занят? — нейтрально начал Токарев.
— Собираюсь подрочить и лечь спать, — признался Бирюков.
— Мать твою, Кос, нахера мне эти подробности?
— А нахера ты трезвонишь в воскресенье в десять вечера? Я женатый человек, между прочим.
— Угу, женат и дрочишь, — стебанул его Дима.
— Маринке половой покой прописали, — признался Костя с вселенской тоской в голосе.
— Хреново, братан.
— Да потерпим, главное, чтобы мелкий родился здоровым.
— Угу. Слушай, ну ведь можно и, эээ, минет, да и руками ей. Чего ты сам-то? — Токарев внезапно проникся проблемой друга.
— Мить, ты чего меня лечишь? Я в курсе существования рта и рук у своей жены и вкушаю это все по полной.
— Ты же дрочить собирался, — совсем запутался Дима.
— Господи, какой ты местами тугой, друг мой, — почти заныл в трубку Костик. — Последний раз ты мне звонил в такое время… Дай вспомню. Ах, точно — никогда. Значит, стряслась какая-то хрень на грани фола, и ты, скорее всего, собираешься припереться на ночь глядя…
— И ты решил отвязаться от меня, угрожая мастурбацией? — заржал Дима.
— Первое, что пришло на ум.
— Прям по Фрейду. Недотрах на лицо.
— Маринка всю неделю в больнице валялась, конечно, я себе руки стер, — признался Бирюков.
— Кос, прекращай кормить меня этими дрочливыми откровениями. Марина как?
— Вроде в норме. Вон проснулась.
— Не я разбудил?
— Не ты. Она дрыхла с восьми вечера, теперь будет болтаться полночи.