— Кажется, нам определенно стоит встретиться и поговорить об этом, — Саша вытащила из сумочки визитку и протянула Ире.
— Без проблем, — Ирина взяла карточку и, подмигнув на прощание слегка ошарашенному Диме, удалилась вместе с официанткой, пожелав приятного вечера.
— Что это сейчас было? — спросил Токарев, указывая сначала на закрывающуюся дверь, а потом на Сашу.
— Полагаю, налаживание контактов и начало сотрудничества, — просветила его девушка, слегка поиграв бровями и вооружаясь ножом и вилкой. — Пахнет потрясающе.
Дима оставил ее реплику без ответа, решив тоже приступить к ужину. Некоторое время они жевали, перебрасываясь впечатлениями о еде. Саша просто кайфовала от наслаждения. Рыба была приготовлена так, как она любила, без лишнего выпендрежа со специями и лимоном, за которыми обычно терялся сам вкус блюда. Цветная капуста была обжарена в панировке каким-то причудливым образом и тоже была безумно вкусной. Саша велела передать свое восхищение шеф-повару, ну и самого Диму поблагодарила, ведь он все организовал так, что им не пришлось ждать.
— Вы с сестрой очень близки, да? — спросила Саша, промокнув рот салфеткой.
Она наконец наелась и была готова забросать Диму вопросами.
— Пожалуй, — пожал плечами Токарев.
— Она тебя очень любит. Это видно. Да и ты ее, — заметила девушка, решив развить эту тему, не давая Диме отделаться односложным ответом.
Сашка ждала, что сейчас он отмочит какую-нибудь шуточку, типа, когда мы не хотим убить друг друга, то очень любим. Но Дима взял паузу, словно решаясь на что-то, сделал глубокий вдох и заговорил:
— Знаешь, когда я решил уехать, оказалось, что она единственная, кому я могу доверить активы и бизнес, который не успел пропить или продать. В определенный момент я понял, что мои друзья, — на последнем слове Дима поставил воздушные кавычки пальцами, — либо бестолковые торчки-мажоры, либо партнеры да конкуренты, которые с удовольствием избавятся от меня при первом удобном случае. А Ирка… Я, конечно, кинул ее… Во всех смыслах этого слова. Но она молодец, вытянула «ДТ» из жопы, устроила тут шоу по субботам, да кофейню днем. Раньше только ночами народ тусил, и то очень узкий круг, а сейчас…
— Сейчас это одно из лучших заведений города, — подытожила Нестерова.
— И это заслуга моей сестры.
Саша покивала. Она, разумеется, знала все, о чем сейчас ей рассказал Дима. Когда он исчез, в «ДТ» перестали таскаться те, кто искал там с ним встречи, а это была большая часть завсегдатаев. Бар постепенно становился убыточным. И только благодаря действиям Иры они вышли на новую публику, новый уровень, перестав считаться полузакрытым заведением.
— Спроси меня, Саш, — вдруг внезапно выдал Дима. — Тебе же не дает это покоя с самого интервью, а может и раньше.
— Что? — она подняла глаза от тарелки, по которой гоняла вилкой последний кусочек рыбы.
— Ты знаешь, что. Спроси.
— Ты ответишь?
— Да.
Нестерова сразу поняла, на что намекает Дима. Ей действительно не давал покоя этот вопрос. И Токарев снова был прав, угадав, что она ломала голову над этим еще до его возвращения в город.
— Почему ты уехал, Дим? Что произошло? Я, правда, не могу придумать причину. Ты был таким…
— Каким?
— Успешным, популярным. Мне казалось, ты жил так, как хотел.
— О, да. Я ни в чем себе не отказывал, пока не умер, — чуть усмехнувшись, подтвердил Токарев.
— Что? — Сашка так и замерла с вилкой в руке, уставившись на него.
— Я умер, Саш. Сердце остановилось, не выдержало того дерьма, которым я закинулся. Даже не помню, чем тогда накачался. Таблетки что ли с водярой перемешал. А может еще какую дрянь. Кто-то в квартире еще был в уме и вызвал скорую. Знаешь, все ругают наших врачей, а меня вот откачали прямо в машине. Четыре минуты заводили заново. Я слышал, есть какое-то правило, что нельзя рожать и умирать в скорой помощи, наверное, поэтому мужики так усиленно тащили меня с того света.
Саша услышала резкий звон и только потом поняла, что уронила вилку на тарелку. По ее телу прошла судорога озноба, а от лица отлила кровь. Она слишком явно представила то, что описал Дима. Девушка подняла голову, встречая пронзительный взгляд янтарных глаз. Они просто сидели и смотрели друг на друга, не мигая. Долго. Пока Дима не предложил:
— Чаю попьем?
— Пожалуй, — кивнула Сашка, слыша словно со стороны свой хриплый голос.
Дима снова потянулся к планшету, натыкал заказ. Через минуту напряженной тишины им принесли чайник и чашки. Токарев отпустил официантку, не дожидаясь, пока она разольет горячую жидкость по чашкам. Он сам взялся за чайник, ухаживая за Сашей. Девушка отхлебнула, обжигая язык и борясь с отчаянным желанием закурить, и спросила:
— А потом? Больница?
— Да. Три дня в коме, еще неделя под капельницами, месяц вообще еле ползал, но очухался.
— Страшно было?
— Честно? — Дима приподнял бровь, вроде как пытаясь сгладить острые углы, но, видимо, не смог и после Сашкиного кивка очень серьезно ответил: — Я до усрачки перетрухал. Это даже не просто страх, Сашк. Тупая паника. Оказалось, что я слишком люблю жизнь. Сильнее, чем бухло и наркоту.
— Я не знала про наркотики. Часто закидывался?
— Редко. Но метко.
Они синхронно приложились к чашкам. Сашка поперхнулась горячей жидкостью, а потом начала истерично смеяться, аж слезы брызнули из глаз.
— Прости, господи. Прости, — она никак не могла остановить те звуки, что вылетали из ее рта. Они уже не были похожи на смех, больше на лающие рыдания. — Я… Мне…
Дима резко привлек трясущуюся девушку к себе, сжав ее плечи ладонями.
— Что, Саш? Скажи. Просто скажи мне!
— Я подумала, что у тебя телефон, наверное, просто разрывался. Ты же всем всегда нужен. Тебе все постоянно названивают, — и она наконец разрыдалась по-нормальному, уткнувшись лбом Диме в грудь.
— Вот ты дурочка, — усмехнулся Токарев, поглаживая девушку по волосам и спине.
— Я отвратительная, да? Прости, Дим, ты чуть не умер, а меня все еще бесит твой телефон. Ужас, — всхлипнула она, стараясь взять себя в руки.
— Это я отвратительный, Сашк. Винить мне нужно только себя, — он аккуратно отстранился и стер дорожки слез со щек. — Прекращай плакать. Не нужно из-за меня слезы лить.
Саша совершенно неосознанно подняла руки и скопировала Димины прикосновения, проведя пальцами по его лицу. Она словно стирала его слезы. Сухие, но не менее горькие.
— Димка, — почти беззвучно одними губами выдохнула девушка. — Я так рада, что ты сейчас здесь со мной.
— Это в тебе говорит отменный лосось, — хмыкнул Токарев, но тут же впечатался в Сашкины губы голодным поцелуем.
Они вцепились друг в друга, словно на завтра передали конец света. Саша перестала всхлипывать, но слезы продолжали бежать по ее лицу. Даже представив на миг, что Дима мог умереть, она не смогла совладать с эмоциями и выплескивала всю боль и отчаяние, запоздалую панику и страх за него в поцелуе. Токарев так и продолжал стирать влажные дорожки с ее щек пальцами, уговаривая Сашку не плакать, потому что все уже давно прошло. Нестерова не знала, сколько они вот так целовались, перешептываясь. Она очнулась с чашкой чуть теплого чая на коленях у Димы. Он тихо говорил ей в ухо что-то успокоительное, покусывая мочку, щекоча теплым дыханием.
— Давай я отвезу тебя домой, — предложил Токарев, когда Саша поставила чашку на стол и неловко заерзала на нем.
— Я на машине, — напомнила она, окончательно придя в себя и соскальзывая с Диминых колен.
— Оставь здесь. Завтра заберешь.
— Я в порядке, Дим. Все нормально, не переживай.
— Окей, тогда я поеду за тобой, заодно провожу до двери, — он встал и протянул Саше руку.
— Это не… — начала было протестовать девушка, вложив свою ладонь в его.
— Не обсуждается, — закончил за нее Токарев.
Часть 2
Дима провел Сашу до уборной, забрал одежду и велел Ирине не лезть к ним. Сестра была не в восторге от этой просьбы, но все же послушалась. Дима знал, что от ее глаз не укрылось то, что Сашка припудрила лицо, и отсутствие туши на ресницах девушки. Ему придется объясняться, какого хрена он довел ее до слез. Но это его сейчас волновало меньше всего. О его «смерти» знали только мать, сестра и Костик. Возможно еще Маринка, потому что его подкаблучный друг делился с женой абсолютно всем. Бирюкову он рассказал под влиянием момента, после неудачного сплава в Карелии, когда Кос, вывалившись из байдарки, едва не расшибся на смерть о камни. Они тогда долго сушили шмотки у костра, хлебая подогретое вино и рассуждая о жизни и смерти. В ту ночь, как и этим вечером, Дима был на сто процентов уверен, что делится своими тайнами с родным ему человеком. Он кожей прочувствовал Сашкин ужас после этих своих откровений, потому что она, как и Кос в ту ночь, забрала себе часть его страха, боли и беспомощности.