Саша с Димой отпрянули друг от друга, а Ленка вместо того, чтобы смутиться, заорала:
— Тут дядя Дима целуется с Сашкой, я им все расскажу.
— Стерва, — буркнул Дима, облизывая губы.
— Цыц, — шикнула на Ленку Саша, кивая в сторону закрытой двери. — Дети спят.
Девчонка прижала варежку ко рту и знаками продолжила умолять спасти ее от мужиков во дворе.
— Сейчас разберемся с ними, — проворчал Дима, натягивая шапку, куртку и ботинки. — Сашка, иди-вари глинтвейн, будем обмывать победу. И подумай заодно над моим предложением.
Дима подмигнул и скрылся за дверью вместе с Ленкой. Саша, улыбаясь и мотая головой, пошла на кухню исполнять волю будущего мужа.
«Я что, согласна?» — подумала она, наливая в кастрюлю вино.
Нестерова снова потрясла головой, решив, что Дима в очередной раз нес чушь. Однако остаток дня она витала в облаках, представляя себя беременной, взвешивая все за и против, внимательно наблюдая за Мариной, которая возилась с мальчишками. Дима периодически ловил ее за этим занятием, гаденько ухмыляясь и двигая бровями. Они так увлеклись этой игрой в гляделки и собственными мечтами о будущем, что не обратили внимания на Дениса и Иру, которые весь вечер о чем-то разговаривали, не принимая участия в общем балагане.
Утром в понедельник Саша, как всегда, была не в духе. Ее раздражало всё. Вернее — все. Денис, который опять без разрешения остался ночевать. Костя, на которого она то и дело натыкалась, пока варила кофе и овсянку. Ленка, которая трещала, как радио, о предстоящих планах на каникулы. Ирина, которая не делала попыток унять свою дочь. Ну а больше всего Сашка злилась на Марину, которая до сих пор сладко дрыхла, ведь близнецы редко вставали раньше девяти.
— Мы поедем уже? — гавкнула она и на Диму, который уже целую вечность грел машину.
Токарев только улыбнулся, игнорируя ее утренний предверсточный псих.
— Конечно, сейчас погреемся и поедем, — как ни в чем не бывало ответил он.
Сашка потупилась, стыдясь своих нервов, но еще не готовая перестать стервенеть. Она, конечно, понимала, что обнаглела, ведь ее Жук стоял в гараже… уже месяца три стоял. Нестерова ездила очень редко, предпочитая возить свою задницу на пассажирском сиденье Диминого внедорожника. И хотя Токарев утверждал, что ему приятно возить эту самую задницу, которую он считает очень даже симпатичной, но Саша все равно немного загонялась из-за крюка в десять-пятнадцать минут, который Дима давал, чтобы закинуть ее в редакцию.
— Во сколько тебя забрать, родная? — спросил Дима, паруясь у ее офиса.
— Такси возьму, — махнула рукой Сашка. — Или на Геллере доеду. Жди меня дома.— Ладно, — кивнул Токарев, а потом все же не сдержался: — Не убей никого там, Мегера.
— Иди ты, — рыкнула Сашка, дернув его за лацканы пальто, чтобы поцеловать. — Люблю тебя. Прости, что скриплю все утро.
— Да я привык. Смажем тебя вечером. Завтра будешь как новенькая, старушка.
— Ммм, звучит как обещание.
— Так и есть.
— Достали все эти гости, хочу тебя.
— Поэтому я всех отшил на Новый год.
— Начинаю понимать твои мотивы.
— Саш, иди, пожалуйста, работать, или я за себя не отвечаю, — прогудел Дима ей в губы.
— Меня уже нет, — хихикнула Нестерова, чмокая его в щеку и открывая дверь.
Она помахала Диме и двинула к офису, предвкушая последний день верстки в этом году. Саша, как обычно, запарилась с работой, не успевая даже поесть. Девушка практически не удивилась, когда вечером на ее имя доставили роллы. У Димы вошло в привычку кормить ее таким образом по понедельникам. Иногда он и сам приезжал, исполняя роль посыльного, шатаясь потом по редакции до окончания верстки. Этим он немало доставал Сашку, поэтому чаще Дима просто ехал домой, заказывал ей в офис еду, покорно дожидаясь возвращения госпожи главного редактора. Вообще, Дима все чаще замечал за собой признаки подкаблучности. Все, что раньше он высмеивал в отношениях Кости и Марины, теперь пробиралось и в его жизнь с Сашкой. И все чаще Токарев шел на компромисс, забывая слово подкаблучник и предпочитая ему такое понятие, как лояльность.
Нестерова уселась за стол, потирая руки. Но едва она открыла контейнер, то обомлела. На внутренней стороне крышки было написано черным маркером: «Давай поженимся». Вмиг позабыв про голод, Саша схватила телефон и заметалась по кабинету, слушая гудки.
— Да, Сашуль, — бодренько ответил ей Дима.
— Ты! — зашипела на него Сашка. — Ты издеваешься что ли?
— Воу-воу, женщина, не надо орать.
— Я и не ору.
— Орешь шепотом, — упирался Токарев.
— Дим, это не смешно.
— А я и не шучу.
— Не шутишь?
— Нет.
Осознав степень серьезности его голоса и предложения, Саша сначала на мгновение впала в ступор, а потом начала истерично смеяться.
— Нестерова, прекращай это, — весело начал отчитывать ее Дима. — Я же и оскорбиться могу. Вчера меня проигнорировала, а сегодня не прокатит. Отвечай сейчас же, согласна?
— Ты хоть не додумался в роллы кольцо подложить? — продолжала динамить его Сашка.
— Не, меня эти западные замашки раздражают. Купим обычные. Но я тебе сережки присмотрел. И вообще, давай рванем на острова после Нового года. Достал меня этот холод. Там и распишемся, прямо на пляже.
— Господи, Димка, ты реально сейчас планируешь нашу свадьбу? — уже икала от смеха Сашка.
— Похоже на то. Вот только до сих пор не понял, согласна ты или где? — терял терпение Дима.
— Я-то? Ну а почему бы нет? Согласна. Подбирай тур.
— Круто, — встрепенулся Токарев. — И сразу делаем ребенка.
— Потому что ты уже старик, да и я предпенсионного возраста? — уточнила Саша.
— Точно! Времени в обрез. Часы тикают.
— Дим.
— Ну что еще?
— Я люблю тебя.
На этом поток смеха закончился, и Сашка заревела.
— Эй, ты плачешь там что ли? Саааш, ну перестань. Я тебя тоже люблю. Ну перестань, родная. Забудь все, что я наговорил. Ну дурак я, дурак. Хочешь, все сделаю нормально? Прямо сейчас приеду, и будет в лучшем виде, — уговаривал ее Токарев, слушая всхлипы.
— Лучше не бывает, Димк. Я не хочу ничего нормально. Хочу тебя, — прокаркала Саша сквозь слезы.
Она услышала, как он облегченно выдохнул в трубку и сказал:
— Никуда не уходи, я сейчас приеду.
— Куда я, интересно, уйду, у меня верстка, — ехидно осведомилась Сашка, но Дима уже повесил трубку.
Токарев примчался минут через десять, застав еще хлюпающую носом Сашку за поеданием роллов.
— Пифет, — промямлила она с набитым ртом.
Он застыл в дверях, улыбаясь как дурак и дожидаясь, пока она прожует.
— Ты действительно согласна? Выйдешь за меня? — наконец спросил Дима, все еще не решаясь подойти к Саше.
Нестерова покивала, улыбнулась в ответ, и он наконец сгреб ее в охапку, целуя везде, где мог дотянуться, крепко сжимая, до хруста костей.
— Мы ненормальные, — зашептала Саша, млея от его поцелуев.
— Совершенно ненормальные, — подтвердил Дима. — Я так люблю тебя.
— Люблю тебя, — эхом отзывалась девушка.
Они в очередной раз забыли о реальности, умчавшись в собственный мир, едва ли осознавали разумом, что только что решили остаться вместе на всю жизнь. Но вот их тела эту истину осознавали весьма четко, стремясь друг к другу изо всех сил.
— Димк, ты сдурел? Я же на работе, — внезапно очухалась Саша на столе, без блузки.
— Ты тут одна заседаешь, начальница. Все свалили, — успокоил ее Токарев, продолжая покрывать поцелуями барханную кожу.
— О, вот гады, — Дима прикусил ее сосок через кружево лифчика. — Ох, черт… ну и черт с ними.
Уже через мгновение Саша забыла о дезертирах верстальщиках, звонке из типографии, вообще обо всем. Однако в типографии о ней помнили. Нестеровой пришлось разговаривать, не отрываясь от процесса. Ей удалось уговорить Диму лишь сбавить темп. Задыхаясь, Саша утвердила последние макеты, давая окончательное добро на печать.
— Если я запорю номер… — начала было наезжать Нестерова.
— Ой, да все в порядке будет, расслабься, — и Дима уложил ее на стол.