Миллер даже слегка наклонился вперед, весь обратившись во внимание. Показания Моники Грей имели решающее значение.
— Вы были в близких отношениях с покойной? Например, знали, что она употребляет наркотики?
— Да, но узнала об этом совершенно случайно. Как-то я зашла в ее комнату и застала ее, когда она делала себе укол.
Судья внимательно посмотрел на нее поверх очков:
— Прошу прощения?
— Она делала инъекцию героина.
— А не говорила ли она вам, что заставило ее обратиться к этой привычке?
— Да, она говорила, что однажды выпила лишнего на каком-то приеме или еще где-то. Кто-то сделал ей укол, когда она лежала без чувств.
— А зачем так поступил тот человек?
— Не знаю. Может, чтобы посмеяться над ней.
— В самом деле? — Судья с бесстрастным выражением лица углубился в лежащие перед ним бумаги. — Она никогда не говорила вам, что тот прием происходил в клубе под названием «Фламинго», принадлежащем Максвеллу Вернону?
— Никогда.
Судья внимательно посмотрел на нее и кивнул:
— А вы знали, что она ждала ребенка?
— Да, она сказала мне пару недель назад.
— И что ее побудило?
— Ее очень огорчало это обстоятельство. Она спросила меня, не знаю ли я кого-нибудь, кто бы помог ей?
— Избавиться от ребенка?
— Да.
Судья сделал еще одну пометку.
— И последний вопрос. По поводу душевного состояния покойной. Можете ли вы сказать, что она была достаточно уравновешенна?
Моника Грей покачала головой:
— Только не в тот период, когда жила в нашем доме. На нее временами накатывала ужасная депрессия, но я думаю, что это от наркотиков.
— Благодарю вас, у меня больше нет вопросов.
Полный, хорошо одетый мужчина, сидевший впереди, рядом с Верноном, приподнялся с места, и судья жестом руки попросил Монику Грей остаться на месте.
— Да, мистер Бакстер.
— Я выступаю от имени мистера Максвелла Вернона, который в данном деле является свидетелем. О связи моего клиента и покойной циркулировали кое-какие слухи. Думаю, мы могли бы прояснить обстановку, если мне позволят задать мисс Грей один или два вопроса.
— Пожалуйста.
— Я не задержу вас надолго, мисс Грей, — сказал Бакстер. — Я хочу вернуться к вопросу о беременности покойной. Она когда-нибудь говорила вам, кто отец ребенка?
— Я спрашивала ее, но она не открыла его имени.
— В определенных кругах приписывают ответственность моему клиенту.
— Это невозможно.
— Вы говорите очень определенно. Могу я узнать, почему?
Моника Грей стушевалась, посмотрела через зал на Вернона и произнесла с явной неохотой:
— Если честно, я знаю, что Джоанна несколько раз уезжала с мистером Верноном и он мог быть отцом. Но когда я намекнула ей об этом, она решительно возразила. Значит, отец наверняка кто-нибудь другой.
— И последний вопрос, мисс Грей. Как я понял, вы присутствовали на частном приеме, который устраивал мистер Вернон в клубе «Фламинго» в ту самую ночь, когда эта девушка совершила самоубийство.
— Да, я была там.
— Пожалуйста, расскажите, что там произошло.
— Это случилось около девяти часов. Прием только что начался, и тут вошла Джоанна, очень возбужденная. Мистер Вернон отвел ее в сторонку, чтобы успокоить.
— Вы слышали их разговор?
— Нет, но она выглядела очень расстроенной, и мистер Вернон, казалось, старался привести ее в порядок. Немного спустя она повернулась и ушла.
— А что сделал мистер Вернон?
— Он отвел меня в сторону и сказал, что ему не понравилось, как она говорила. Просил меня присмотреть за ней и выразил готовность помочь, если только сможет.
— Благодарю вас, мисс Грей.
Бакстер закончил задавать вопросы и присел, и Моника Грей вернулась на свое место. Теперь пришла очередь Вернона. Он являл собой весьма импозантную фигуру в своем отлично сшитом костюме, с хорошей выправкой, гвардейский галстук ярко выделялся на снежно-белой сорочке. Было объявлено, что он директор компании, что, как и ожидал Миллер, произвело впечатление на присяжных.
— Мистер Вернон, вы давно знали покойную?
— Около четырех месяцев, — ответил Вернон. — Мисс Моника Грей, которая работает у меня, однажды привела ее ко мне на вечеринку. Я так понял, что они вместе учились.
— И вы стали близкими друзьями?
— Думаю, что можно так сказать. — Вернон пожал плечами. — Как художник, она была по-настоящему талантлива, я восхищался ее работами. Пригласил ее расписать стены в моем клубе.
— Понимаю. — Тон судьи стал сухим и сдержанным. — Но пошли ли ваши отношения дальше просто деловых?