Однажды, очередным февральским вечером, когда Хеймитч задерживается на работе и приходит довольно поздно, Эффи изъявляет желание с ним поговорить. Он проходит на кухню, замирая на пороге. Бряк сидит на стуле, обхватив острые коленки руками, бегая взглядом по кухне. Эбернети подходит к ней, присаживается перед ней на корточки, заставляя посмотреть на него. В её глазах он видит страх и слишком робкую надежду на что-то.
— Я была в больнице, — её голос очень тихий, невозможно хриплый. Хеймитч прислушивается к её словам, кивая в ответ. Он знает, что она была там, только не знает, почему именно. — Я беременна, — она опускает голову, громко всхлипывая. А Хеймитч так и сидит, переваривая её слова, прозвучавшие в тишине кухни слишком громко. Так, по крайней мере, ему кажется.
Эффи дрожит, закусывает губу, лишь бы он не слышал её всхлипов. Вытирает глаза кулачками, надеясь, что он их не увидит, ведь Хеймитч не любит женских слез. Эбернети ничего не говорит, только встаёт, молча тянет её на себя, крепко обнимает, ведь сидя обниматься не очень-то удобно. Он молчит, гладя её по голове, вдыхая любимый запах её волос, слушая постепенно затихающие рыдания.
Хеймитч решает, что научится пить этот противный зеленый чай не морщась.
Хеймитч знает, что будет хорошим отцом.
========== 19. Потанцуем, цветочек? ==========
— Китнисс, Пит. Я хочу познакомить вас с Плутархом Хевенсби. Он распорядитель Игр, преемник Сенеки Крэйна, — киваю на стоящего рядом Плутарха, широко улыбаясь. Губы и скулы уже болят от этого, но я упорно продолжаю приветливо улыбаться каждому капитолийцу, которому посчастливилось попасть сюда, в Президентский Дворец, на праздник, устроенный в честь моих победителей.
— Ну, его трудно превзойти, — Мелларк улыбается краешком губ, с неким вызовом глядя на Хевенсби. Китнисс еле сдерживается, чтобы широко не улыбнуться, смотрит на Пита с уважением.
— Пит! — с укоризной смотрю на парня, шикая на него за грубость. Мог бы сказать это кому-нибудь другому, но не главному распорядителю Игр. Плутарх же, кажется, не обиделся, а немного повеселился. Он смеётся, а я с облегчением выдыхаю. Пронесло.
— Позволите? — мужчина указывает на Китнисс, вероятно, собираясь её пригласить, но разрешение спрашивает у Пита. Мелларк делает секундную заминку, смотрит на Китнисс, в глазах которой читается явное недовольство всем этим, а потом кивает, подходя ко мне. Успеваю заметить, каким холодным, совсем ему не подходящим, взглядом он посмотрел на Хевенсби. Хорошо, что хоть тут промолчал.
В последнее время отношения у «несчастных влюбленных», как их успели окрестить во время Игр, складываются не очень теплые, так мне Хеймитч говорил. Но, глядя на то, как Пит через мое плечо наблюдает за ними, глядя на всех их переглядки, какие-то мимолетные касания, могу сказать, что Эбернети ошибался. А может я чего-то просто не знаю? Сейчас я могу спросить это у Пита, отвлечь его от созерцания не очень приятной для него картины, заставить поговорить. Хотя вряд ли он мне ответит. Каким бы честным парнем он не был, то, что у них происходит — личное, разглагольствовать всем об этом он не будет.
— Пит, — парень молчит, продолжая сверлить взглядом спину Плутарха, немного хмурится. Щелкаю пальцами, привлекая его внимание, а он вздрагивает, немного испуганно, как мне кажется, смотрит на меня. — Перестань. Они просто танцуют.
— Да. Да, они просто танцуют.
— Где Хеймитч? — странно, но о нём я вспомнила только сейчас. Я видела, как он разговаривал с Хевенсби, а потом куда-то ушел, прихватив с собой высокий бокал с каким-то напитком. Скорее всего, он уже где-нибудь успел напиться, а сейчас спит, громко храпя. Придется опять оправдываться.
— Потеряла меня, принцесса? — подскакиваю на месте, случайно наступаю Питу на ногу, когда слышу за своей спиной хриплый голос ментора Двенадцатого дистрикта. Мелларк охает, ругается сквозь зубы, немного хмурится.
— Хеймитч! — в один голос, с одной интонацией восклицаем мы, раздраженно смотря на него. Мужчина лишь смеется, переводя взгляд с меня на Пита.
— Прости, парень, — он извиняется перед Питом? А передо мной не собирается? Каков нахал! — Не хотел вас пугать, так получилось, — он улыбается, оглядывая танцующих. — Не против, Пит, если я украду Эффи на один танец?
— Не против, — победитель отходит, устремляясь куда-то к столам.
— Потанцуем, цветочек?*
Не успеваю я ответить, как Эбернети кладет руку мне на талию, привлекая ближе к себе. Берет мою ладонь, немного сжимает её, поглаживая большим пальцем внешнюю часть. Покрываюсь мурашками от этого странного ощущения, немного опускаю голову, продолжая улыбаться.
— Можешь хотя бы сейчас не улыбаться, — горячее дыхание опаляет мое ухо, рассылая волны наслаждения по телу. — Я же вижу, что тебе это уже надоело. Да и похожа сейчас твоя улыбка на гримасу, если честно, — он улыбается, делая небольшой поворот. Перестаю улыбаться, облегченно вздыхая.
— Что происходит между Питом и Китнисс? — если я не спросила этого у Пита, значит, могу спросить у Хеймитча, тем более, что он теперь живет с ними в Деревне Победителей.
— Это личное, — Хеймитч пожимает плечами, смотрит мне в глаза. Ну да, личное. Сам-то знает, а мне просто не хочет говорить.
— Ты просто не хочешь мне говорить.
— Нет, принцесса, — он качает головой, немного хмурится, крепче сжимает мою ладонь. — Я, как и ты, совершенно ничего не знаю. Если бы знал, то сказал бы.
— И ты даже не догадываешься? — не знаю, почему я так вдруг сильно заинтересовалась личной жизнью моих бывших подопечных, но Хеймитчу, кажется, это уже надоело. Он громко вздыхает, раздражённо глядя на меня.
— Просто помолчи, — он на секунду поднимает глаза, глядя куда-то поверх моей головы. — Наслаждайся танцем, — эти слова он произносит очень тихо, наклоняясь ко мне так, что мы соприкасаемся носами.
— Х-хорошо, — сглатываю, облизывая пересохшие губы. Эбернети улыбается, отстраняется от меня, продолжая вести в танце.
Сейчас я попробую насладиться этим танцем. А потом спрошу у Цинны, что же происходит между ребятами. Он должен знать.
Комментарий к 19. Потанцуем, цветочек?
*Почему «цветочек», спросите вы? Вчера пересматривала ИВП, а наряд Эффи, когда они были на празднике в Президентском Дворце, очень напомнил мне цветок. Такой же нежный и очень красивый.
========== 20. А я её послал. ==========
— Ну и зачем ты вытащил меня в такую рань из постели? — Рубака громко зевает, потягивается, устало трет глаза. Его потрепанный вид никак не трогает Эбернети, не заставляет пожалеть друга, подать ему спасительной минералочки, ведь, Эбернети уверен в этом, Рубака очень и очень хочет пить. Обычной воды, не алкоголя.
— Пить, — глаза Рубаки удивленно расширяются, когда Хеймитч со звоном ставит на стеклянный стол полную, ещё даже не открытую бутылку коньяка. Ему кажется, что Эбернети начал съезжать с катушек, раз уж начинает пить по утрам.
— Нет, — он отрицательно качает головой, тянется рукой к холодной бутылке с минералкой, прикладывает её ко лбу. Голова болит, но не так уж и сильно. Потерпеть пару часов бред своего друга он сможет.
— Как хочешь, — Эбернети лишь равнодушно пожимает плечами, открывает бутылку, припадает к горлышку. Рубака завороженно смотрит, как Хеймитч делает несколько больших глотков, как ставит бутылку обратно на стол, оставляя на идеально отполированной поверхности пару темных капель. Не жмурится, не закусывает, а просто откидывается на спинку бежевого дивана, закрывая лицо руками.
— Повод? — ментор Одиннадцатого ошарашен, даже не пытается скрыть эти эмоции в голосе. Что же должно было произойти, чтобы Хеймитч начал пить с самого утра? Рубака, кажется, знает ответ, но всё-таки хочет услышать его от Двенадцатого, хочет услышать, что он оказался прав ещё в прошлый раз. Он ведь знает, что это так.