Выбрать главу

- Я слышала, ты женился на Бетси Коллингхем, это правда? Кажется, я читала в газете о вашем обручении.

- Да. Это правда. Я руковожу отделом рекламы.

- Руководишь… чем?…

Анжелика покачнулась, и у меня мелькнула мысль, не пьяна ли она, но я помнил, что она никогда не пила больше одного коктейля - да и то в самых исключительных случаях.

- И ты счастлив, не так ли? Потому что это самое важное. То есть я хотела сказать, что…

Она покачнулась так сильно, что упала бы, если б я вовремя не подхватил ее. Тело ее было горячим и безвольным - я чувствовал это через рукав ее плаща.

- Но ты совсем больна! - воскликнул я обеспокоенно.

- Нет, это ничего, это сейчас пройдет. Просто недолеченный грипп. Извини меня, Билл.

- Ты должна немедленно лечь. Давай, я провожу тебя домой, - сказал я, вынимая из ее руки ключи.

- Нет… нет… В самом деле… Я сейчас…

Я помог ей подняться по лестнице и отпер застекленную входную дверь. Квартира находилась на четвертом этаже; прямо с лестничной площадки мы попали в маленькую прихожую, а оттуда - в гостиную со стенами цвета лососины. Там не было никакой мебели, кроме разболтанного стола и смешного викторианского кресла, украшенного оленьими рогами - довольно странная идея. Через открытую дверь видна была спальня и разбросанная одежда Анжелики.

Она тяжело опустилась в кресло, а я пошел в спальню и принес ей оттуда пижаму.

- Ты сможешь сама раздеться? - спросил я.

- Конечно… и прошу тебя, Билл… В самом деле в этом нет необходимости!

Из спальни я прошел в кухню, совмещенную с ванной. На столе валялись банки из-под джема и грязные тарелки. Когда мы расставались, Анжелика категорически отказалась взять у меня деньги. Однако, я знал, что незадолго до нашего развода она унаследовала что-то после смерти своего деда. Я подумал, что сейчас она скорее всего сидит без денег.

Когда я вернулся в спальню, Анжелика уже лежала в постели в пижаме, застегнутой под самый подбородок. Она была похожа на усталого, беспомощного ребенка… на нашего сына Рики.

- Может, вызвать врача? - спросил я.

- Нет, нет! Врач мне не нужен! Я чувствую себя нормально.

Она слабо улыбнулась и добавила:

- А теперь уходи, Билл, пожалуйста! Спасибо тебе за все, но нам не следует устанавливать дипломатические отношения…

Анжелика откинулась на подушки. При этом движении ее пижама приоткрылась. Я увидел шею, покрытую синяками. Подушки лежали неровно, неудобно, и я приподнял ее голову, чтобы их поправить. Когда я взялся за угол подушки, моя рука наткнулась на что-то холодное и твердое. Через секунду я уже держал в руке кольт сорок пятого калибра. Я не верил своим глазам. Пистолет у Анжелики! Она всегда была настолько лишена всякой театральности, что вид пистолета под подушкой удивил меня так же, как если бы я обнаружил в ее постели маленького леопарда.

- Зачем ты его здесь держишь? - спросил я.

Она не заметила, что я вынул пистолет. Услыхав вопрос, она повернулась в мою сторону и сделала слабое движение той рукой, на которой носила мое кольцо, как если бы хотела отобрать у меня оружие.

- Дай сюда, - сказала она.

- Зачем тебе пистолет?

- Тебя это не касается! - сказала она неприязненно. - Просто он мне нужен.

Я снова взглянул на ее шею. Анжелика поймала мой взгляд и подняла руку, чтобы застегнуть пуговицу, однако я опередил ее и сильнее распахнул пижаму. На всей шее Анжелики были видны огромные сине-черные синяки.

- Тебя кто-то хотел задушить? - спросил я.

- Билл, прошу тебя…

- Когда это было?

- Ах, я не помню… может, несколько дней назад. Ничего серьезного. Просто он был пьян. Видишь ли, он…

- Кто он? Этот твой Джейми?

- Да.

- И ты не обращалась в полицию?

- Разумеется, нет.

В этот момент в кухне раздался звонок. Звонивший не отрывал пальца от кнопки.

- Он будет так звонить всю ночь, - сказала Анжелика усталым голосом.

- Джейми?

Она кивнула.

- Я не хотела, чтобы он приходил сюда. Я вышла из дому, чтобы встретиться с ним в баре… Но он не пришел. Я могла бы догадаться, что он заявится сюда!

- Сейчас я избавлю тебя от него, - сказал я.

Маска, которую она с таким усилием старалась удержать на лице, внезапно исчезла. Ее гордость, ее неприязнь, чувства, которые она ко мне питала, - все это теперь не имело никакого значения.