– После Ильи второго августа лето поворачивает на осень, а дни становятся холоднее, так говорила моя бабушка, – со знанием дела сказал Константин.
– Суеверия, – нервно рассмеялась Татьяна.
Больше ничего Платон не услышал, кстати, он не любит разговоры у порога, потому что не проходит ощущение, будто гости не хотят уходить, а хозяева не хотят, чтобы они остались. Из гардеробной он принес кофту, помог надеть Камилле, она повернулась к нему лицом и слегка кивнула в знак благодарности.
Камилла… Она вне возраста, может показаться юной и неискушенной девой, не знающей жизни, но ждущей романтического звездопада на свою глупенькую головку, а кто-то увидит в ней уставшую и умудренную опытом хищницу. Камилла ни то и не другое. Без сомнения, от брюнеток веет таинственностью, а то и фатальностью, они сами по себе привлекают яркостью, особенно контрастные – белая кожа, смоляные волосы, бледно-голубые глаза и девственно-красные губы. Поэтому стоит Камилле чуть загрустить или рассердиться, и окружающие видят в ней свое собственное представление, ничего не имеющее общего с оригиналом. Одно бесспорно: она притягивает глаз, об этом думал Платон, но жена отвлекла от гостьи, неожиданно ойкнув и заставив всех вздрогнуть:
– Ой, я сейчас, подождите секундочку… Не уходите!
Гости и муж не успели сделать вдох-выдох, а Татьяна примчалась, протянула коробку конфет Камилле:
– Вот, возьми. Это для Ванечки.
– Как-то неудобно, нет… – начала было отказываться гостья.
– Бери, бери, ты же тоже любишь конфеты. Мне предложили по цене закупок, я от жадности взяла десять коробок, теперь всем раздаю свою жадность.
Татьяна рассмеялась, заставив улыбнуться и Константина с Камиллой, которые, взяв коробку, наконец ушли. После ухода гостей стало тихо, но это не та тишина, возникавшая стихийно после песен Платона и заставлявшая с опаской заглянуть внутрь себя, а пронизанная дремучей скукой. Платон завалился на диван и включил телик, Татьяна неторопливо собирала посуду со стола, беспорядочно ставя на поднос приборы. Она бросала в мужа косые взгляды, строгие и недовольные, наконец, дошла до стула Камиллы, присела и, поднимая осколки тарелки, небрежным тоном, заметила:
– Какая же она неловкая, неуклюжая… – Платон не отреагировал. – И все время молчит, из нее клещами слова не вытащишь. Так поступают люди, понимающие, что они глупые…
– Или очень умные.
– Ты всегда ее защищаешь!
– Если тебе неприятны Пешковы, зачем их приглашаешь?
– Как будто не знаешь! – раздраженно бросила Татьяна, поднимаясь с осколками в руках. – Костя мне необходим. На меня цифры навевают тоску, я так и не разобралась в них толком, боюсь, однажды он откажет мне в помощи… В общем, приходится терпеть и его тень, но ты так плотоядно смотрел на Каму…
– Плотоядно? Я не людоед, девушками не питаюсь, – проворчал в ответ он, переключая каналы и даже не взглянув на жену.
– Положим, она не девушка, но вполне сойдет за нее. Иногда. Когда у нее настроение поиграть в юную особь. Сколько ей? Двадцать восемь – двадцать девять? А выглядит на все тридцать пять.
Тридцать пять Камилле? Ха! И еще раз сто – ха! Жена выдает желаемое за действительное, но нет, Платон не это сказал на совершенно спокойной ноте:
– Ты забыла? Они наши друзья, сама только что сказала, как дорожишь Костей, который часто выручает тебя.
– Верно, выручает… – задумчиво произнесла она, словно ей стало стыдно за сказанное ранее. Татьяна отнесла на кухню посуду и вернулась с пустым подносом. – Хм, Костя и Камилла… странноватый альянс, когда они рядом, смотришь на них и недоумеваешь: почему эти двое вместе.
– Неужто Кама не достойна Кости? – насмешливо спросил он.
– Пожалуй, наоборот…
Интересный поворотик – к чему бы это? Но Татьяна права: Костя не впечатляет, он ниже Камиллы, щуплый, с непропорционально длинными руками, немного вытянутой головой. Тонкие черты его лица далеки от идеала, а самое интересное, какой костюм на него ни надень, хоть от известного кутюрье, будет смотреться повисшей тряпкой. И рядом его полная противоположность. Пожалуй, всех знакомых удивляла молчаливая жена Кости, которая к ухаживаниям относилась, как к пустоте перед ее очами, а ведь за Камиллой ухлестывали мужчины разных возрастных категорий, в ней таится некий магнетизм. Однако, в порочных связях замечена не была, но в эту карамель не верилось большинству, ее подозревали во всех смертных грехах, ни разу не поймав хотя бы на одном.