Дмитрий Моисеев
ОН и ОНА
Той, которую любил,
той, которую люблю ,
посвящается…
Начало конца: ОН
… ОНА ушла навсегда …
Спешно и буднично, без театрального скандала или обывательского хамства. ОНА просто собрала чемоданы и упорхнула в пыльном направлении неизвестности.
От НЕЕ осталось мало, сущие объедки, да и малость эта уже принялась таять, плавиться в клокочущем горле равнодушного времени, словно льдинка в гриппозной ладони или пластмассовый герой-солдатик на багряном полотне раскаленной конфорки. Лишь бирюзово-жасминный аромат духов «Mияко» да нервный росчерк карандашной записки: «ВСЕ КОНЧЕНО!!!» до сих пор пульсировали, подтверждали реальность ЕЕ недавнего присутствия в ЕГО никчемной жизни…
Сгорбленный и поникший ОН стоял посреди комнаты и курил, пытаясь осмыслить случившееся. Бело-красная майка с неровно обрезанными рукавами и прожженные во многих местах темно-фиолетовые шорты придавали мужчине черты бичеватости. Внешность дополняли небритость, криво отросшие ногти на крупных, костистых руках и грязно-угольные волосы, в которых белели хлопья перхоти.
По дому плавали мелодии Эннио Морриконе. Сигаретный дым следовал за творениями классика, ловя ритмы и невысказанные слова. Пепел падал на взлохмаченный ковер, присыпал горькой серостью коду трагедии любви.
Мужчина ничего не замечал. Двойственные чувства оккупировали похмельный разум, переполненный детскими комплексами и амбициозным бредом взрослого слабака.
Расставание произошло настолько же внезапно, насколько и ожидаемо. Долгое время брели ОНИ к разрыву, не решаясь сделать заключительный шаг. Но вот произошло: ноги пришли в движение, и инициатором ходьбы оказалась ОНА. Этот факт застал ЕГО врасплох, неподготовленного ни к оперативным розыскам пропавшей, ни к затяжным словесным баталиям объяснений, извинений и уговоров.
Впрочем, образовавшееся положение вещей мужчину не задевало. В сущности ОН совсем не переживал, размазанный по состоянию полубуддистского, полуулыбчивого спокойствия. Мрачное пьянство четырех последних дней поддержало дрогнувший дух. Обмануло, в очередной раз подменив реализм осознания грубостью алкогольной иллюзии.
– Я брошен, брошен, брошен! – тем не менее повторял ОН и глубоко затягивался через обсосанный фильтр. Фраза скрипела, пережевывалась, пропадала… Снова, снова и снова…
ОН остался один, чего не случалось уже много лет. Подобное обстоятельство подразумевало действие, и мужчина, согласуясь с консервативным принципом «Проверенное – лучшее!», колеса решил не изобретать. ОН остановился на опробованной во всех направлениях тактике философствующего безделья. То бишь пил еще большеводки, закусывая лимонами, острым сыром и подсохшей колбасой. К ритуалу брошенности прилагались пельмени, но ОН категорически отказался кухарить. Вместо поварства наш герой удвоил и без того избыточную дозу никотина, отчего язык покрылся горькой корочкой шафранного цвета. Для развлечения ОН слушал печальную музыку, думал о счастливом прошлом и неистово страдал. Мужчина неоднократно прибегал к идиотическим методам решения проблем, но лишь в исключительных случаях обращал внимание на проявленную глупость. ОН был тщеславным и самовлюбленным м алым. Конченым умником.
За окнами шевелилось потное тело городского лета. Крашенная ртуть термометра рвалась к вершине стеклянной тюрьмы, достигая на солнечной стороне сорокаградусного рубежа. Горожане побогаче благословляли кондиционеры и славили дувчики-вентиляторы. Менее обеспеченные довольствовались скудными подачками природы.
Распахнутые рты окон и квадраты форточек превратились в ловушки для ветра. Они напоминали о тоннелях в иные измерения, приманивали сквозняки, воров-домушников и цивилизованных птиц, не менее людей ошалевших от жары и частой автомобильной отрыжки.
Именно птица – шустрокрылый хулиган-воробей потревожил покой черноволосого «философа», который к этому времени перешел в стадию размышлений с табличкой «опьянение существенное»…
Воробьем двигали крайние обстоятельства. В ходе операции по разграблению одной богатой помойки пернатой братии достался крупный куш – полторы буханки белого, совсем еще свеже го хлеба с поджаристой корочкой , обсыпанной наивкуснейшими кунжутными семечками. От такой добычи у любого поедет« чердачина» , и наш крылатый герой исключением не оказался . Алчность возобладала над здравым смыслом , и в оробей ( в то самое время, как пятеро его« подельников» рвали на части полную булку ) подцепил оставшуюся половин к у и помчался прочь , рассчитывая на крепость мускула туры и тренированное сердчишко. Ограбленная шайка среагировала мгновенно. Птицы огласили окрестности громкими криками и бросили сь в погоню.
В скорости летун пожалел об эмоциональном поступке. Белая полбуханка оказалась тяжела, как первородный грех из религии двуногих . Возмущенные подельнички запри метили усталость воришки и поднажали, чирикая грязные ругательства и обещая ввергнуть подлеца в полный цикл ужасов расплаты . В том, как неумолимо сокращалось расстояние , просматривалось скуластое лицо справедливого возмездия.
Воробью сделалось страшно , и он едва не врезался в гор батую спину фонарного столба. В последний момент вори шка извернулся и пронесся мимо. Побег продолжался.
Похищенная половинка была давным-давно выпущена из клюва, но преследователи не поддались на очевидную у ловку. О крыленные близостью негодяя, они целеустремленно летели за сладостью кровавой сатисфакции.
И вот , когда мщение казалось неизбежным , крылатый жадина собрал последние силы , закрыл глаза и юркнул в первый из открытых провал ов , не побоявшись очутиться в гостях у двуногих повелителей мира…
О шалев ший от страха и спринтерских скоростей воробей ураганом ворвался в квартиру. Инерция едва не опрокинула пернатого мошенника , и он , натужно вытягивая крылья и тормозя крошечной грудкой, совершил три полных круга.
Круги под номерами четыре и пять птица выполняла уже с наслаждением, кайфуя от гневного гомона недовольных преследователей. Пятерка подельников побоялась п роникнуть в о внутренности человеческого жилища, покружила около окна и с гиканьем умчалась прочь, на поиски новой добычи и прикл ючений.
В свете возникших обстоятельств брошенные полбулки с кунжутной корочкой стало даже немного жаль . Воробей чири кнул комбинацию крепких матюков . Эйфория спасения подходила к концу, и о н вно вь почувствовал страх. П ерекочевав поближе к форточке , воришка уселся на пластиковую перекладину , готовый при малейшей опасности рвануть н австречу сво боде.