Надо собирать себя!
Хорошо, что в моей крохотной сумочке всегда были влажные салфетки! Ну, почти влажные, уже высохли.
Жалко было чулки – любимые, со стрелкой и кружевной резинкой. Я купила таких сразу пар десять, про запас.
Потому, что они очень нравились Андрею. Он любил оставлять меня в одних чулках. В черных чулках. На белых простынях.
- Ты даже не представляешь, как круто смотришься, такая… аппетитная.
А потом он долго и мучительно доказывал какая я аппетитная. Всеми возможными способами.
ОМГ!
Да что за вечер воспоминаний, Наташа?
Хватит!
Больно.
Правильно он спросил – больно, Наташ?
Да. Очень. До слез. Которых не будет потому, что я так сказала!
Нет и все!
Не реветь!
Знаете, что нужно делать, чтобы на плакать? Постараться широко открыть глаза и дышать глубоко. Иногда помогает.
Мне ужалось сдержать соленый поток, я открыла сумку, достала одну салфетку, послюнявила, но приложить к коленке не успела…
- Дай сюда… Не дергайся!
- Больно!
- Я знаю.
- Хотя бы подуй! – я это сказала?
- Трошин тебе подует.
Что?
Он так ответил?
Придурок! Ненавижу!
Я гневно посмотрела ему в глаза и…
Я поплыла. И все вокруг поплыло вместе со мной. Может, я просто сознание от боли потеряла? Может это болевой шок у меня такой? Ну, ведь реально больно? Открытая рана, довольно обширная, чулки в хлам – да, пусть видит, что я все еще ношу чулки!
Дурацкая привычка. Надо с ней завязывать. Колготки как-то надежнее. Даже если кому-то придет в голову залезть мне под юбку – кому? – ничего хорошего он там не найдет! Броня!
Но… конечно же я надевала чулки, потому что… Потому что была надежда – а вдруг ОН придет? И ему вздумается взглянуть, что у меня там под юбкой? А я готова…
Да, самой было противно. Но…
Он посмотрел на меня и… снова опустил глаза на мою когда-то красивую коленку.
Промокнул ее стерильной салфеткой. Догадался, видимо, спросить у Жени, где в доме аптечка. А может и сам знал. Да, какая разница…
Убрал салфетку, и еще раз плеснул перекиси. Больно же!
- Хватит, уже все чисто.
- Не хватит. Ты прививку от столбняка когда делала?
- Откуда тут столбняк? У твоей мамы в доме все стерильно.
- Это терраса, тут любая грязь может быть. – он говорил сквозь зубы, словно ему противно было общаться со мной. Ну, ладно, что уж теперь.
- Ну, значит сдохну от столбняка. Ты умеешь джигу танцевать?
- Что? – интересно, он специально практиковал этот взгляд, полный презрения?
- Джигу учись танцевать. Спляшешь на моей могиле. Все, хватит.
Я оттолкнула его руки, собираясь встать, но он поставил ладони на диван, и я оказалась в клетке его рук. Его запаха.
Разве можно так издеваться над дамой, а? И куда его Черная вдовица подевалась? С четвертым размером? Пусть бы шла и забирала это сокровище…
- Наташа, давай договоримся…
- Давай! Легко! – стараюсь говорить непринужденно, но уронившие все коты скребут…
Он смотрит так… Изучает. Зачем? Договариваться собрался…
Давай договоримся! Давай напишем коллективное письмо Илону Маску, пусть придумает машину времени, вернемся назад, примерно на полгода, или чуть больше, ну да, намного больше, почти девять месяцев, как раз вся Женькина беременность. Вернемся туда, вернее сюда же, на эту же террасу и просто не начнем тот самый дебильный разговор, а?
«Можно ли вас отыметь – а если да?» - глупо же? Как два идиота, честное слово!
Договоримся, Капитан Америка! У тебя же найдется пара миллиардов долларов чтобы оплатить работу нашего современного Леонардо да Винчи? Или лучше сказать – Николо Теслы?
Или лучше попросим вернуть нас в другой день, в тот самый, когда мы разминулись в аэропорту, да?
Я бы вернулась. Я бы реально все отмотала назад.
Потому что…
Потому что сердце мое сжалось, и стало размером с крохотную точечку, вот только масса его была огромной, как у нейтронной звезды.
Я ведь любила его. Не переставала ни на секундочку.
Просто сглупила. Сама не понимая, как и почему.
А когда все выяснилось я ведь первая бросилась просить прощения!
Только было поздно.
Он улетел и не обещал вернуться.
И не читал мои сообщения и письма.
Вычеркнул меня. Ластиком стер.
Наверное – за дело.
Поделом тебе, Наташа. Тебе осталось вот это вот сухое – давай договоримся…
Он сглотнул.
Я следила за движением его кадыка. Это было так…
Эротично.
Почему в нем все именно так?
- Давай договоримся, Наташ, я занимаюсь твоей коленкой, ты сидишь и терпишь, поняла?