- За что?
- Ну, за то, что у нас все так... быстро, что ли...
- Чепуха! Наоборот - медленно.
- А когда мы съездим к моим, Федя?
- Я сейчас не могу уехать. Никак. Меня не отпустят. Может, они к нам приедут?
- Нет! Они первые не приедут. Первый должен ты.
- Тогда придется подождать, Асенька.
- Долго?
- Не знаю. Это от меня не зависит.
- Ну хоть примерно - сколько?
- Даже примерно не знаю.
- Но как только сможешь, съездим? Хоть на три дня!.. Хорошо?
- Конечно, съездим!
19.
- Я завтра уезжаю, Асенька.
- Куда?
- Далеко... Очередная тренировка.
- И надолго?
- Видимо, надолго.
- На неделю?
- Что ты... Глупенькая... Мы в таких случаях уезжаем не меньше чем на три месяца.
- Я без тебя не смогу столько... Просто не смогу, Федя... Мы ведь еще ни разу не расставались...
- Ничего, Привыкнешь... Человек ко всему привыкает... Это ведь неизбежно...
- А мне нельзя туда?.. Ну хоть где-нибудь рядышком! Чтоб хоть по воскресеньям тебя видеть!..
- Нельзя, Ася... Туда женам нельзя... Даже рядышком...
- А если космонавт - женщина?.. Мужу можно?
- Тоже нельзя... Если, конечно, он сам не космонавт.
- А там есть какие-нибудь женщины?
- Есть... Они там работают.
- И они красивые?
- Есть и красивые.
- Хм...
- Глупая!.. Ведь лучше тебя нет!
- А я ничего и не говорю.
- Ну, думаешь.
- И не думаю! Я ведь понимаю, что ты мог бы жениться и на тех женщинах... Если бы захотел...
- Не мог бы!.. Я мог жениться только на тебе!..
- Федя...
- Что?
- Мы так и не съездили к моим...
- Ты же сама видишь, какое сейчас время...
- Да... Конечно... А все-таки обидно... Как будто я их обокрала... Они у меня хорошие... И они все стерпят... И ничего не скажут... Только я знаю, что мама будет уходить в ванную плакать... А папа будет курить... Одну за другой... Мама почему-то всегда уходит плакать в ванную...
- Ну, что я могу сделать, Асенька?.. Хочешь, я напишу им еще одно письмо?
- Напиши... Только не здесь... Оттуда... Пока ты здесь, я хочу, чтобы ты каждую минутку был со мной...
- Хорошо... Я напишу им оттуда в первый же день.
- И мне тоже пиши... Как можно чаще... И звони... Ладно?
- Я буду писать и звонить тебе каждый день, в который только можно будет писать и звонить.
- Федь... А почему ты не сказал мне раньше, что ты туда поедешь? Ведь ты раньше знал...
- А зачем?.. Ты бы только лишние дни мучалась... И потом ведь знаешь, как у нас?.. Иногда все меняется в последнюю минуту...
- А кто полетит к болиду - еще не решено?
- Пока нет.
- А ведь пора уже.
- Вот после этих тренировок будут решать.
- Значит, может, и ты?
- Может, и я.
- Страшно! Мне так страшно, Федька!
- А ты не бойся... Если я - мы еще увидимся...
- Думаешь, от этого легче? Чудак!
- По-моему, должно быть легче...
- Ну, это только по-твоему... А скажи, Федь, - без человека нельзя? Ну, чтобы электронный мозг... Ведь абсолютно все можно предусмотреть и запрограммировать. Все, что доступно человеческому уму. Даже больше!
- Нельзя без человека, Асенька! Никак. Всего не запрограммируешь. В нашем деле - особенно... У нас сплошные неожиданности... И ведь многого просто не знаем. Как это запрограммировать?
- Я не хочу, чтобы ты летел! Лучше пусть я!
- Глупая! Ну, зачем ты плачешь?.. Ну, не плачь!.. Ну, не надо!.. Мне еще могут и не доверить... Есть космонавты намного опытнее меня. Я сосунок по сравнению с ними. Вон с Луны сколько вернулось! Зубры!.. А я и на Луне еще не был... Ну, пожалуйста, не плачь!
- Вот и кончается эта ночь... Ты так ни на минутку и не заснул.
- Ты - тоже...
- Я-то потом отосплюсь!..
- Мне тоже дадут...
- Когда ты едешь?
- Сразу после завтрака.
- И куда - на аэродром?
- Нет, сначала в институт.
- Я провожу тебя, ладно?
- Я как раз хотел попросить тебя об этом.. Все-таки еще двадцать минут вместе.
- Федь... Я всю ночь думала: говорить тебе или не говорить...
- О чем? О чем вообще ты можешь мне не сказать?
- У нас, наверно, будет ребенок.
- Аська! Как здорово! Только почему "наверно"?
- Я еще сама точно не знаю... Я поэтому и не хотела пока говорить. Но ведь ты уезжаешь. Я хочу, чтобы ты себя берег... Не только для меня. Для него - тоже... Ты ему очень нужен! Понимаешь - очень!
- Я знаю, Ася... Я рос без отца. Мне это не надо объяснять...
- Я и не объясняю... Ты только помни о нем, ладно?
- Конечно! Мы назовем его Андреем, хорошо? Ты только послушай - Андрю-уха...
- А если это будет она?
- Тогда Аллой.
- Почему вдруг Аллой? У тебя была девушка, которую звали Аллой?
- У меня не было такой девушки... Просто мне нравится это имя. Оно ближе всех к Анне. Мама - Анна. Ты - Анна... Куда же еще третью Анну?
- Дома ее можно звать Анютой... И никто не перепутает.
- Хорошо. Давай назовем Анной... Я буду только рад.
- Нет, уж лучше давай Аллой... Я хочу, чтобы все было по-твоему...
- Федь...
- Что?
- Я вот все думаю: почему ты такой же, как обычно?.. И вчера весь день, и ночь... И вот кофе сейчас варишь... Как всегда... А ведь ты уезжаешь...
- Ну и что?
- Ведь ты можешь полететь...
- Это моя работа...
20.
Они не увиделись больше. В то утро Ася проводила его до ворот института и долго глядела ему вслед из-за железных прутьев ограды, покрытых белой серебристой эмалью
А он все шел по аллее, и оборачивался, и махал ей. И наконец вошел в подъезд.
А через десять дней он уже сидел в кабине, и это была настоящая кабина ракеты, а не макет, и в ней уже не было телефона.
Он слышал в наушниках тихие песни. Свои любимые песни. И старинные русские романсы в исполнении
Козловского, и грузинскую песню "Тбилисо", которая напомнила ему, что он так и не успел побывать в этом прекрасном южном городе, и последнюю, совсем новую эстрадную песенку "Увези меня на облаке подальше", которую он насвистывал все эти дни на космодроме.
"Впереди были десять минут. Последние десять минут, в которые он еще мог сказать, что не хочет лететь, и мог опуститься вниз, чтобы его заменили дублером.
Его дублеры - Виктор Семенов и Андрей Кедровских - сидели в скафандрах на пульте управления. Они ждали. Федор знал, что они ждут напрасно. И они наверняка это знали. Но так уж положено. Его ничем не отвлекали в эти последние десять минут. Все простились с ним раньше. И Председатель Совета Министров обнял и трижды поцеловал его раньше, и последнее его слово к жителям Земли записали на пленку тоже раньше. Эти десять минут оставили только ему одному. Он, собственно, просил, чтобы их не оставляли. Но его просьбу как бы не заметили.