Выбрать главу

Дмитрий Викторович первым нарушил неловкое молчание.

— Похоже, на счет Суворова нам больше не стоит волноваться — он еще долго не сможет вмешиваться в чужие жизни, — старательно избегая слова «никогда», произнес он. Даже Громову хотелось верить, что тесть будет жить, хотя характер у того был отвратительный.

— Будем надеяться, — согласился Алекс, после чего посмотрел на Машу и спросил: — а тебя, значит, надо отвезти снова к папе? — конечно же, девочка не ответила, и спряталась за тетю, но этого было достаточно.

Мобильник старшего Громова зазвонил, и тот сразу же ответил. В голосе была слышна радость и облегчение от того, что он наконец-то может спокойно поговорить со своей женой. Разговор шел на английском, но было понятно одно — то, что произошло с Суворовым, заставило его в короткие сроки серьезно пересмотреть свои взгляды на работу и образ жизни.

— Наверно, ты права — к черту все — нервы у меня не железные. Куда ты там хотела отправиться в отпуск? — с улыбкой поинтересовался он.

Ника невольно проследила за взглядом мужчины и заметила, как тот с нежностью смотрит на Рейчел, которая ждала их у входа в здание. Ей тоже бы так хотелось, но теперь она даже не была уверена, сможет ли стать частью новых отношений — они ее пугали. С другой стороны — к чему загадывать, если сейчас даже завтрашний день был полон вопросов и сложных загадок?

«Я подумаю об этом завтра» — едва ли не впервые решила Ника, прикрыв глаза. Сегодня ей хотелось на минуточку почувствовать себя юной Скарлетт, у которой еще есть уверенность в завтрашнем дне, хотя все вокруг может пылать огнем.

Эпилог

Прошел почти год с того дня, как у Алексея Николаевича случился инсульт, и за это время многое в его семье поменялось.

Сережа, тщательно все обдумал и принял решение взять на себя управление всеми компаниями деда, а его брат пообещал помочь ему в этом. Единственным исключением стал «Эдем» — он перешел в руки Громовых, как это и должно было случиться по задумке Ани. Управляющей осталась Ника — ей было больно даже думать о том, чтобы оставить свое детище, тем более, что Миша с Машей теперь жили в Америке, и приходилось использовать любую возможность, чтобы не думать об этом.

Меньше чем за год, каждый из тех, кто близко знал Алексея Николаевича так или иначе пересмотрел свои приоритеты и меру допустимого. Сережа, хотя ему и было тяжело, твердо решил больше не возвращаться к наркотикам, и даже за алкоголь больше не брался — для него это было сродни испытанию собственной силы воли. Работу в клубе он не прекратил, хотя теперь и уделял ей очень мало внимания. Она была для него тем, чем он хотел бы заниматься всю жизнь, но пока приходилось разгребаться с другими делами. В будущем, конечно же, мужчина планировал найти каждой компании хорошего управляющего, но пока это были только планы.

У Алисы появилась возможность наконец-то почувствовать свободу, чем она и воспользовалась, оставив на три месяца семью и отправившись в кругосветное путешествие. В дом вернулась с горящими влюбленными глазами и рассказами о том, чем планирует заниматься в отдаленном будущем. Пока же девушка решила посвятить свою жизнь дедушке, который всегда относился в ней как к родной внучке, хотя имел полное право вышвырнуть девчонку на улицу. Однако, она тоже кое-что изменила, и теперь только помогала присматривать за ним, а всю рутинную работу выполняли нанятые девушки-медсестры.

Что же касается самого Суворова, то случилось то, чего он боялся больше всего в жизни — он потерял контроль не только над чужими судьбами, но и над собственным телом. Инсульт полностью парализовал его, так что старик не мог даже руку поднять без чужой помощи, не то что сказать что-то или строить интриги. Конечно, за долгие месяцы реабилитации появился незначительный прогресс — он стал издавать нечленораздельные звуки, отдаленно напоминающие слова, но все медики были едины в том, что в прежнее состояние ему никогда не вернуться — возраст и силы не те.

Как бы удивительно это ни звучало, но подобное положение дел очень нравилось Сереже. Нет, не тем, что он чувствовал свою власть над немощным стариком, а тем, что впервые за много лет он мог прийти и откровенно поговорить с ним. Конечно, сначала это были обидные слова и полные ненависти фразы, но после, будто колодец злости постепенно иссяк, Сережа стал рассказывать деду обо всем, что его тревожило. Тот не мог отвечать, но теперь даже с интересом поглядывал на внука, как только тот пересекал порог его комнаты.