Улететь далеко мне не позволил мелодичный голос.
Танцор из меня не получился, хотя для девушки, похоже, это было не важно.
Она начала кружиться в каком-то экстатическом вихре, подчиняясь энергии движения: закручивалась спиралью, выгибалась, ввинчивалась, совершала резкие прыжки, несуразные по амплитуде и направлению движения.
Инерция закручивала её расклешённую юбку, вздымала подол чуть не до головы, обнажая коленки и откровенно волнующие девичьи трусики.
Я застыл, онемев от удивления, не отрываясь, смотрел на этот сумасшедший, ни на что не похожий танец.
Нечаянный стриптиз напомнил, что я мужчина, разбудил дремавшее естество, заставил напружиниться. Ирина остановилась так же резко, как принялась танцевать, сразу и вдруг: вытерла платком пот с лица и жестом пригласила к столу.
Дыхание у девушки было спокойное и ровное, словно не крутилась только что в бешеном ритме, а просто очнулась ото сна или пришла с прогулки. Сосредоточенность, сопровождавшая танец, сменилась озорным улыбчивым взглядом, кокетливыми движениями, выдающими желание понравиться.
– Да! Люблю танцевать. Кажется, я об этом уже говорила. Так. А о чём ещё не говорила? О том, что сейчас у нас будет праздник. Люблю праздники. Не стой как истукан, развлекай девушку. Ты же не хочешь, чтобы я повесилась от тоски. Наверно здесь, в деревне, очень скучно. Вот чем ты занимаешься, когда не работаешь? Небось по девчонкам бегаешь. Теперь будешь бегать только ко мне.
Она забегала опять, накрывала на стол.
Воздух наполнился нестерпимо-чувственным запахом вспотевшей молодой женщины. Этот чарующий аромат будоражит во мне не совсем знакомые чувства, полностью отбивая аппетит. Точнее, аппетит есть, но совсем не на еду.
Гляжу не отрываясь, боюсь, что видение может сейчас исчезнуть, испариться. Хочется смотреть и смотреть, не отрываясь, не тратя даром времени на обыденность.
Может, мне это снится?
Нет, только не сейчас. Теперь я хочу жить, хочу дышать воздухом, так заманчиво пахнущим этой девочкой. Хочу дотронуться до неё, как в недавнем не совсем удачном танце.
Ах, эти соблазнительные коленки, эти волнующие трусики и зелёные глаза!
Как же хочется потрогать соблазнительницу, ощутить толчки её пылкого сердца, почувствовать напряжение мышц.
Ноги сделались ватными, руки и язык отказываются повиноваться. Почему у Иры и у меня всё наоборот? Чем энергичнее она двигается и больше говорит, тем сильнее торможу я. Она вкладывает в мою руку бутылку вина.
– Открывай. Будем пить на брудершафт. Потом опять танцевать. Хотя нет! Про себя я всё рассказала, а о тебе ничего не знаю. Рассказывай. И чтобы без утайки. Я сразу пойму, если соврёшь. Потом опять будем танцевать.
Ирина вновь залилась мелодичным смехом. Бутылку вина открыть оказалось нечем. Пришлось протолкнуть пробку внутрь.
Наливаю вино в гранёные стаканы. Больше не во что. Хорошо, что не в оловянные кружки. Бывало и такое.
Чокаемся. Я выпиваю весь стакан, словно газированную воду, не почувствовал даже вкуса. Ира делает маленький глоток и ставит стакан на стол.
– Ну, начинай.
Девушка округляет губки, вытягивает их слоником, делает серьёзные глазки, требующие начать рассказ, кладёт голову на ладони рук, качает в нетерпении головой, топает ножкой.
Нетронутая еда давно остыла. Мы замёрзли: ночи, хоть и весна, на севере холодные. Растопили печку, уселись спиной к ней на пол, вытянули ноги.
Печка загудела, изрядно надымив, пока не нагрелась.
Сидим рядышком, укрывшись от стужи телогрейкой, плечом к плечу. Взял я махонькую Иришкину ладошку двумя руками, держу, словно штурвал судна в шторм, не отпускаю. Говорю, говорю, боюсь, что ладошку отберёт.
Сколько сидели, не знаю, только заснула девчонка. Голову на моё плечо положила, сама постанывает во сне и забавно шевелит носом.
Я притих, боюсь разбудить. Поза, сначала казавшаяся удобной, стала напрягать. Мышцы, застывшие в неподвижности, окаменели, гудят.
Какая же она во сне замечательная.
Осмелел, зная, что она не видит и не знает, чем я занят: понюхал волосы, поцеловал их, встал на колени. Пытаюсь взять на руки, чтобы отнести на кровать.
Она сопит, улыбается чему-то во сне.
Меня обдало волной жара. Донёс до постели, положил, рядом стул поставил и смотрю. Такая она во сне маленькая, нежная, как дитя. Спит беспечно, доверившись моей порядочности.