Широкие скулы, острый нос и подбородок с едва заметной ямочкой. Глаза светлые. Разобрать оттенок, конечно, нереально. Симпатичный. Он, бесспорно, симпатичный. Но как-то по-особенному. Есть в нем какой-то треплющий душу страх. Опасность. Да, вероятно, это самое правильное слово.
А когда наши глаза встречаются, мне становится не по себе. Он очень пристально меня рассматривает, словно раскладывает в своей голове на детали.
Стараюсь держать лицо, но губы предательски подрагивают.
Слишком жутко. Сразу начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке.
Тяжелый взгляд, который у меня не получается выдержать до конца, как бы я ни старалась. Мои щеки краснеют, а кожа покрывается колючими мурашками.
— Бережная, с каких пор ты дружишь с эскортницами? — Панкратов чуть прищуривается и переводит взгляд на Леську. — Папа не наругает? — скалится.
2
Приоткрываю рот. Такого я точно не ожидала. Совсем.
Все мое напускное безразличие тает на глазах.
— Панкратов, не хами! — моя Леська переходит в оборону. — Тоже мне божок.
— Витася, рот своей сестре закрой, или это сделаю я, — скалится. — Не уверен, что ей понравится.
Бережная замолкает, а его губы изгибаются в подобии улыбки, глаза при этом остаются холодными. В них пусто.
— Тогда, может, свалишь отсюда? — выгибаю бровь. — Нам тоже твоя компания не слишком приятна. У нас тут своя атмосфера, если ты не заметил.
— За себя говори, Токарева, — встревает Виталик-подпевала, а Леся испуганно дергает меня за руку.
— Что ты сказала? — Панкратов подается чуть вперед, просто пригвождая меня взглядом к диванчику. Даже если я захочу встать, не смогу.
— Проблемы со слухом? — вновь хватаю маску напускной бравады, стараясь залезть в нее как можно глубже.
Медленно вхожу в раж, что плохо. Остановиться будет нелегко. Терпеть не могу таких самовлюбленных типов.
— Смотри, чтобы у тебя не возникло проблем, — его голос резонирует с выражением лица. Такая грубая, вкрадчивая подача и полное безразличие на лице. Ни единой эмоции.
Бережная чуть дергается и хочет встать. Спешит уйти. Чувствую это ее желание слишком остро. Она всегда такая — забитая и тихая. Просто не представляю, что сподвигло ее на реплику в адрес этого хама.
Крепко сжимаю Леськину руку.
— Даже не думай, — сквозь зубы. — Не ведись на этот бред, Олеся, — говорю с нажимом.
Спустя время атмосфера становится менее напряженной. Панкратов исчезает где-то за барной стойкой, но я продолжаю ловить на себе его взгляды.
Ребята снова начинают болтать и смеяться. Кто-то уходит танцевать, а я сижу, будто меня приложили по голове чем-то тяжелым.
Лесе звонят, и она, сто раз извинившись, сбегает на улицу. Ее отчим снова закручивает гайки. Тоталитаризм в действии.
Мы быстро спускаемся по лестнице и, притормозив у входа, размеренно шагаем к уже подъехавшей за ней машине.
— Удачи, — шепчу ей на ухо и целую в щеку.
Пару минут слежу за отъезжающей иномаркой. А когда поворачиваю голову, моментально покрываюсь колкими мурашками. Вздрагиваю.
Он стоит за моей спиной.
— Так кто ты такая? — его вкрадчивый голос словно надвигающаяся темнота. Черная дыра, которая в любой момент может стереть с лица земли.
Панкратов снова прищуривается и не церемонясь толкает меня к стенке.
— Ты совсем? — впечатываюсь в холодную поверхность, начиная паниковать.
Ловушка.
Он затолкнул меня в самый угол. Подальше от людей.
Сам стоит напротив. Очень близко. Мне кажется, я чувствую тепло его тела.
Панкратов оценивающе осматривает меня с ног до головы и снова кривит свою рожу в насмешке. Такая гаденькая улыбка, от которой начинаешь чувствовать себя предметом. Не человеком, а вещью. Он и смотрит на меня именно так, обезличивает.
Трогает. Без всякого стеснения оттягивает ворот моего платья, а потом грубо и больно впивается пальцами в изгиб талии.
Пытаюсь вскрикнуть, но мой рот моментально накрывает его ладонь.
— Харе дергаться.
— Пусти… — все, что могу выдать, когда он убирает руку от моего лица.
— Вечер только начинается. Думаю, мы продолжим знакомство в другой плоскости, — уголки его губ заостряются в подобии улыбки, — я видел, как ты смотрела на мои часы, — проводит рукой перед глазами. — Деньгами не обижу.
— Совсем больной? — пытаюсь вырваться, но он лишь сильнее сдавливает мое тело. Пригвождает к стене, просовывая ногу между коленями.