— Не играй со мной, мышка, — рычу угрожающе, вновь вжимая её в стену. — Не провоцируй меня… Порви со своим любовником, слышишь?
— Зачем ты приехал? — отвечает вопросом на вопрос. — Зачем притащил сюда Соболева?
— Нам нужно доделать то, что мы начали, — понижаю голос до шёпота. Почти ласково провожу кончиками пальцев по её щеке. — И ты поможешь нам в этом. Вернёшься туда, откуда сбежала, и отдашь нам то, что было так нужно Яну.
— Некуда возвращаться, — выплёвывает она с горечью. — ВЫ ВСЁ УНИЧТОЖИЛИ!
Она кричит, отшвыривая мою руку. А когда я вновь кладу её на лицо девушки, начинает стучать кулаками по моей груди. В мышке просыпается дикая ярость.
— Уходи, чёрт возьми! Уезжай к чёрту! Забудь обо мне!
Она толкается, борется со мной. Слышу, как в дверь номера начинают колошматить. Зажав мышке рот рукой, смотрю в её округлившиеся от испуга глаза и говорю предупреждающе:
— Расстанься с ним и сделай так, чтобы он не искал тебя. В нашем деле не нужны обиженные любовники. А потом напиши заявление на отпуск. Когда всё закончится, ты можешь вернуться сюда. Поверь, я не буду тебя преследовать. Мне на тебя наплевать.
Настойчивый стук в дверь повторяется ещё трижды. Отпускаю мышку, отступаю, продолжая смотреть ей в глаза. А потом вниз…
Задранное платье, уголок кружевных трусиков, прикрывающий пикантное место, стройная талия, декольте, которое под тяжестью воды съехало вниз, обнажая кружево бюстгальтера… Грудь опускается и поднимается от частых рваных вздохов. Кожа блестит от влаги… Стройная длинная шея и прилипшие к ней волосы… Чёрт, я никогда не видел ничего сексуальнее! Возможно, я садист, и кайфую от раздавленных женщин. А возможно, я просто кайфую от вида этой женщины…
Разворачиваюсь и практически заставляю себя выйти из кабинки, а потом из ванной. С меня течёт вода, заливая пушистый ковёр в комнате. Под оглушительный стук в дверь распахиваю её и смотрю в две пары женских глаз. Горничные. Вероятно, живут с Лизой по соседству. У обеих сразу пропадает дар речи.
— Трубу прорвало, — выдаю я первое, что приходит в голову. — Лиза позвонила, и я пришёл помочь.
— И как? — одна из женщин первой приходит в себя. — Починили?
— Конечно, — бросаю с обходительной улыбкой.
Практически просачиваюсь между ними в холл, а когда открываются двери лифта, сразу в него ныряю. Уперевшись руками в стену и склонив голову вниз, всё ещё чувствую, как меня трясёт. От ярости и сильнейшего возбуждения. От цвета её глаз. И от собственных противоречивых чувств.
Не думать! Заставляю себя не думать. Потому что если начать, уже не остановишься. Эти мысли могут вызвать сострадание. То, чего я не хочу. Я не стану ей сострадать. Она виновата. Виновата и ответит! Я ведь для этого приехал!
Поднявшись на пятый этаж, без стука толкаю дверь номера Соболева. Он, слава Богу, один. Сидит, склонившись над барной стойкой, допивая бутылку «Джека».
Молча сажусь рядом с ним. Забираю бутылку из его пальцев и делаю глоток. Горло, пищевод приятно обжигает. Сведённые от холода мышцы немного расслабляются.
— Ты мылся? — Кирилл наконец замечает, что с меня течёт вода, заливая пол. — И забыл снять одежду?
— Типа того, — коротко усмехаюсь. — Ты узнал, кто такой этот Артём Игоревич? — в моём голосе снова слышится ярость.
Соболев неторопливо берёт телефон в руки. Разблокировав экран, зачитывает заплетающимся голосом:
— Артём Игоревич Зеленский. Предприниматель, владелец сети загородных домов «Южный берег». Не женат.
Друг вскидывает голову и добавляет усмехнувшись:
— В сотню Форбс не входит, так что… Он пыль на моих ботинках.
Выдавливаю скупую улыбку и делаю ещё один глоток виски.
— Я говорил с ней, — признаюсь Киру.
— Да, я вижу, — он хмыкает. — Видимо, вода из её душа, — указывает на пол под ногами. — И что она сказала?
Пожимаю плечами, обжигаю горло новой порцией «Джека», зажмуриваюсь, сжав переносицу двумя пальцами, и говорю то, что он хочет услышать:
— Она всё сделает…
— Что именно, Сокол?
— Поедет к старику и заберёт то, что принадлежало Яну.
— И ты ей веришь? Только не говори, что да! Я тебя уважать перестану.
С громким стуком ставлю бутылку на стойку и смотрю на друга уничтожающе.
— А у неё больше нет выбора. Я больше не тот пленённый любовью к ней мальчик, которого с лёгкостью можно было обмануть. И она это знает!
Он снисходительно похлопывает меня по плечу. Я дёргаю им, чтобы скинуть его руку.
— Ты сам себе не веришь, — друг качает головой, поднимаясь.
— В чём?
Но он не отвечает, идя неровной походкой в сторону спальни.