Ну, чисто технически, я сейчас не сплю. Но уже скоро шесть, он наверняка ушел домой, ночи еще холодные.
Я натягиваю одеяло до самого подбородка, в твердом намерении снова заснуть. В комнате свежо. На улице, наверное, вообще до костей пробирает. Как и на балконе.
Да нет, не может его там быть.
Но чисто на всякий случай можно быстренько проверить. Убедиться, что он не чокнутый мазохист, и со спокойной совестью спать дальше.
Тихонько прокрадываюсь в коридор и надеваю куртку прямо поверх пижамы. Обув ботинки, шепотом говорю коту, шокированному моим странным поведением:
— Я на минуточку. Туда и назад, — и стараясь бесшумно закрыть дверь, выскальзываю из квартиры.
Дверь на пожарную лестницу находится за лифтами, и она очень скрипучая. Поднимаюсь по бетонным ступенькам на один пролет и дергаю дверь балкона. Она легко поддается.
С балкона открывается отличный вид на ночной город, полный огней. Солнце еще не взошло, хотя небо на западе уже посветлело. А вот лампочка над дверью перегорела и сначала мне кажется, что на балконе никого нет. Однако, привыкнув к полумраку, я наконец замечаю.
Он сидит на полу, привалившись к стене, рядом с горой конфетных фантиков. Наверное, очень хотелось курить, но он себя пересилил. Правда конфеты эти не очень, я бы такие никогда не купила.
Тихо подхожу и сажусь на корточки рядом с ним. Стас спит, засунув руки в карманы и натянув на голову капюшон. Куртка на нем тонкая, наверняка заболеет. Я тяжело вздыхаю. Ну что мне с ним делать?
Словно почувствовав мое присутствие, Стас поворачивает голову ко мне и глядя из-под полуопущенных ресниц, тихо произносит:
— Привет.
Глава 46
Убедившись, что Самойлов меня действительно ждал, я начинаю сомневаться, не зря ли пришла. Не уверена, что я готова к разговору. И не уверена, что мне понравится то, что он хочет сказать.
— Решил назло мне заработать пневмонию? — спрашиваю я поднимаясь. — Иди домой. Зачем ты вообще на балконе уселся?
Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но он успевает поймать меня за руку.
— Пожалуйста, не уходи, — он смотрит на меня снизу вверх. Уже начинает светать и я отчетливо вижу его лицо. Стас сейчас похож на ребенка. Когда рушатся баррикады, которые он строит вокруг себя, он выглядит очень искренним и даже слегка беззащитным. Ну как тут развернуться и уйти?
— У тебя есть пять минут, а потом я иду греться, — он меня отпускает, и я скрещиваю руки на груди. — Так какого черта ты сидишь тут?
— Я подумал, что ко мне домой ты приходить не захочешь, — он подносит руки к лицу и дышит на ладони. — А спать, не увидев тебя, я все равно бы не смог, — Стас вздыхает и снова становится похожим на обычного себя. Видимо, приготовился к бою.
Я подхожу к перилам и смотрю на город. Не хочу, чтобы он видел мое лицо.
— Так что сказать-то хотел?
— Прости. За все что было сегодня. За Злату, за цирк, за эти ужасные сцены, за караоке. За то, что постоянно уходил и просил тебя подождать. Я так хотел, чтобы ты пришла, а сам тебя даже не встретил.
— Ты был занят, — я пожимаю плечами. — А я не центр вселенной.
— Для меня это не так, — спокойно отвечает Стас. — Но вместо того, чтобы провести этот вечер с тобой и людьми, которые мне действительно нравятся, я позволял Злате творить все эти вещи. Так было всегда — она творит что вздумается, а мы с Ильей пытаемся разгрести последствия, — он снова вздыхает. — Злата хочет от меня того, что я никогда не смогу ей дать. Знаешь, когда вы ругались с ней в туалете, я многое слышал. И ты абсолютно права. Это полный идиотизм. Так не ведут себя ни друзья, ни влюбленная девушка. Я не должен испытывать чувство вины, — Стас поднимается на ноги и встает рядом со мной, прислонившись к поручню. — У нее слабое здоровье, и чтобы досадить мне, она намеренно причиняет себе вред. Не ест, не пьет лекарства, падает в обмороки или попадает в больницу. Но то, что мы с Ильей в итоге из-за этого делаем так, как она хочет, ни к чему не приведет. Ей пора начать самой о себе заботиться.
Я ничего не говорю, только слушаю. Я все еще не приняла решение, прощать его или нет.
— Прости, что говорю о ней так долго, но я должен тебе объяснить, чтобы между нами не было тайн и недомолвок, — Стас снимает капюшон, запуская руку себе в волосы, отчего несколько прядей падают ему на лоб. — Когда отец снова женился, я почувствовал, что я больше никому не нужен и меня бросили. И я пообещал, что я-то точно никогда так ни с кем не поступлю.
— Это поэтому твои бывшие до сих пор так тебя любят? — не могу удержаться я.