Торопливо счистив с платформы снег, Отомацу стал в самом ее начале. Скоро в тоннеле показался круг света. Затем снежную завесу раздвинул могучий снегоуборщик ВВ-15.
Снегоуборщик на полном ходу приближался к станции, таща за собой пустой тепловоз и извергая клубы снежной пыли. Глядя на него, Отомацу почувствовал себя виноватым. «До самого конца плясал под мою дудку, — подумал он, — и вот остался без выходного пособия и без пенсии».
Подняв правой рукой фонарь, а левой указывая на путь, он громко закричал, подавая сигнал.
Вместе с молодым машинистом на платформу спустился знакомый механик.
— А, Мит-тян, небось досталось тебе сегодня. Зайди, передохнешь да перекусишь, у меня есть сируко.
— Спасибо, Ото-сан. Но на обратном пути предстоит еще чистить и основную линию. Только забегу в уборную. А вот вам от нашего депо. — И механик вытащил корзину с великолепными фруктами.
— Это еще зачем? До прощального банкета вроде бы еще далеко. Целых три месяца впереди.
— Да нет, не к тому, поставьте на алтарь.
И механик с машинистом вразвалку направились в уборную.
Проводив снегоуборщик, Отомацу с корзиной в руках вернулся в вокзальное здание.
Он прекрасно понял, хотя и виду не подал, почему они привезли эти фрукты. Его старые приятели из депо хорошо помнили день смерти Юкко. Они вручили ему корзину как бы между прочим, словно передавая жезл, да и сам Отомацу не сказал ни слова, принимая этот знак внимания.
Остановившись у турникета, Отомацу снял припорошенную снегом фуражку и поклонился снежной мгле, в которой затихал, удаляясь, стук колес.
Подумав, что ему вряд ли удастся самому справиться с таким количеством фруктов, он решил отнести их в храм в качестве поминального приношения, тем более что все равно надо будет идти туда провожать девочку.
— Ну что, сестренка, пошли? Не забудь марку Д-51. Да и куклу тоже.
С этими словами он толкнул запотевшую от пара дверцу конторы, и тут же замер на месте, оцепенев от страха.
(Мать, ты?!)
Нет, не может быть! Однако на миг ему в самом деле почудилось, что женская фигура в красной ватной безрукавке, уютно устроившаяся в комнате спиной к нему, — его покойная жена.
— Что с вами, дяденька? Прошу к столу!
— Вот это да! И ты сама все это настряпала?
— Извините, что я без спроса забралась в ваш холодильник…
— Ничего страшного. Неужели, пока меня не было, ты успела столько всего наготовить?
На маленьком столике, накрытом на двоих, были аккуратно расставлены тарелочки с сушеной рыбой, омлетом и вареными овощами. Подавая дымящийся рис, девочка сняла с полки пиалу и палочки для еды:
— Можно взять?
— Этими палочками ела моя жена, но если хочешь, бери. Ну и мастерица же ты, просто чудеса, да и только!
— Можно было варить рис в электрической рисоварке, но это слишком долго, и я сварила в простой. Я его не замачивала, поэтому он не очень-то хорошо проварился.
— Да, хозяйка ты отменная! Не всякий сумеет из жалких остатков состряпать такое отличное угощение. Прямо как в сказке. Что ж, попробуем.
— Я ведь мечтаю выйти замуж за железнодорожника, а значит, надо научиться быстро готовить.
— Ну, экзамен ты выдержала на отлично.
Отхлебнув мисосиру,[28] Отомацу замер, охваченный каким-то странным чувством, выходившим за рамки простого изумления. Точно такое же мисосиру готовила когда-то его покойная жена.
— Ну как, вкусно?
— Да, давненько мне не было так хорошо…
— Почему?
«Если бы Юкко была жива, — думал Отомацу, — она наверняка угостила бы меня теперь именно таким мисосиру. Мать научила бы ее стряпать. Каждый вечер, отправив последний поезд, я находил бы дома на столе именно такой ужин».
Отложив палочки, Отомацу уселся поудобнее.
— Знаешь, вообще-то мне очень везло в жизни. Я всегда делал только то, что хотел, правда потерял ребенка и жену… И все же тут все ко мне очень хорошо относятся. Так что я все же счастливый человек.
— Правда?
— Конечно, правда. А теперь и смерти не боюсь.
Зазвонил телефон. Сунув ноги в сандалии, Отомацу прошел в контору:
— Да, слушаю. А, это вы господин настоятель. С Новым годом вас! Это из-за меня ваша внучка задержалась. Очень славная девочка. Даже ужином меня накормила.
Однако, как выяснилось, настоятель звонил вовсе не потому, что волновался за внучку. После того как они обменялись привычными любезностями, он спросил, как Отомацу предполагает в этом году проводить поминальную службу.