В первый и второй дни он, разлив воду в бутылки из-под сакэ, торговал ими на перекрестке в соседнем городке, но уже на третий день заказал добротные флаконы коричневого стекла и наклеил на них этикетки, на которых по красному фону золотыми знаками было написано «Чудо-вода». Он обзавелся и более приличной торговой точкой, сняв подходящее помещение на углу торговой улицы. Его магазинчик работал всего час в день, с семи до восьми часов вечера, но и этого оказалось более чем достаточно, весь товар распродавался меньше чем за полчаса. Люди, прослышавшие о чудесной воде, выстраивались в очередь сразу после полудня, пришлось даже ввести ограничения и продавать по одному флакону в руки, однако всем все равно не хватало, недовольные покупатели поднимали шум, не желая расходиться, Сэйю даже придумал давать им специальные купоны, чтобы хоть как-то отделаться от них. Он стал наливать во флакон в два раза меньше воды, одновременно увеличив цену тоже в два раза, но покупателей становилось все больше. Некоторые, исследовав содержимое бутылки и обнаружив там простую воду, пустили слух, что Сэйю шарлатан. Но старики, испытавшие на себе действие воды, стали поклоняться Сэйю как святому.
Спрятав деньги в сумку и налюбовавшись сберегательной книжкой, Сэйю самодовольно ухмыльнулся, но тут же подумал, что дело пора закрывать. Несомненно, в ближайшее время заявят о себе рэкетиры. Раза два к нему уже обращались жадные до сенсаций журналисты, и, пожалуй, самым лучшим выходом из создавшегося положения было перебраться на Хонсю, прежде чем его возьмет на мушку налоговая полиция или нагрянет инспектор из санэпидемстанции. К тому же вода из ноги Токусё текла все медленнее, в последние дни с трудом набиралось три ведра за день. Конечно, соблазнительно было, подняв цену, положить в карман еще миллион иен, но Лесная Мышь нюхом чуяла опасность. Сэйю боялся рэкетиров и налоговой полиции, но еще больше он боялся, что его разоблачит Уси. Стараясь, чтобы она ничего не заметила, он всячески сдерживал свои аппетиты.
«Еще три дня — и все, конец!» — Поставив перед собой такую цель, Сэйю положил сумку с деньгами под подушку и улегся, рисуя в своем воображении, как он обходит все турецкие бани от Хаката до Токио.
Прошло две недели с того дня, как у Токусё распухла нога. Стоял жаркий июль, пронизанный звоном цикад: их голоса то рассыпались мелкими брызгами, то обрушивались ливнем. Постепенно односельчане стали справляться о здоровье Токусё таким тоном, каким обычно справляются о состоянии прикованного к постели старика. Человек, из ноги которого текла вода, занял свое место среди прочих курьезов, о которых так любят посудачить деревенские жители, — вроде того, как кто-то выбил глаз живущей при храме красной змее или как бабка Макато дожила до ста десяти лет и у нее на лбу выросли рога. Случаи, конечно, из ряда вон выходящие, но по мере их удаления в прошлое, о них начинают вспоминать как о чем-то совершенно заурядном.
Уси постепенно вернулась к своей прежней жизни: вставала около шести, пила горячий чай с кусочком темного сахара вприкуску и до наступления жары уезжала в поле. Сэйю являлся, когда Уси пила чай, и оставался в доме до вечера. В дневное время он самостоятельно занимался домашним хозяйством: ходил за покупками, убирал в доме, даже косил иногда траву для коз, причем проявлял такое рвение, что Уси в какой-то момент усомнилась, все ли в порядке у него с головой. Вот только задний двор совсем зарос сорной травой, на что Уси, конечно же, не преминула указать Сэйю, но он возразил, что скашивает траву каждый день, просто на следующее утро она вырастает снова. Уси подумала, что он, как всегда, врет, но, принимая во внимание его усердие во всем остальном, решила не придавать этому большого значения.
В шесть часов вечера она возвращалась домой, отпускала Сэйю, после чего, обтерев и переодев Токусё, принимала ванну и ужинала. Затем она садилась у постели мужа и, слушая радио, рассказывала ему последние деревенские новости. Доктор Осиро поочередно с медсестрой аккуратно навещали больного. Токусё постоянно меняли капельницы, а кроме того вставили в нос трубки и кормили его через них жидкой пищей, отчего он немного похудел, зато цвет лица заметно улучшился. Давление у него тоже нормализовалось, наверное потому, что он не курил и не пил. Внешне опухоль не изменилось, но воды вытекало теперь гораздо меньше. Похоже, что по ночам она вообще иссякала. Впрочем, это обстоятельство вызывало скорее беспокойство, потому что трудно было понять, хороший это признак или дурной.
При каждом визите Осиро предлагал положить Токусё в больницу. Да Уси и сама в душе начала склоняться к тому же, хотя и продолжала твердить, что университетская больница не внушает ей доверия. Судя по всем признакам, состояние больного вряд ли ухудшалось, но лучше ему тоже не становилось. При мысли о том, что он будет вот так лежать до конца жизни, Уси приходила в ужас и готова была ухватиться за любое предложение.