Мне потребовалось немало времени, чтобы унять дыхание. Я сидел еще очень долго, но страх отказывался уходить. Он выполз наружу из моего тела и сидел у норы, поджидая, когда я утрачу бдительность. Я знал, что никогда больше не смогу заснуть, опасаясь нападения. У меня ломило все косточки, я мелко-мелко дрожал и никак не мог согреться.
А затем до меня вдруг дошло…
Джейн, Боб! Неужели я потерял их навсегда?
Откуда-то очень издалека, словно через вату, я услышал слабый крик:
– Майлс…
Затем еще раз, уже чуть громче:
– Майлс!
И совсем громко:
– Майлс!!!
Я не видел их, но они были так близко, что я уже улавливал их запахи. Я чувствовал, что они покрыты потом. Я знал, что они несчастны, их выдавали отчаянные голоса.
– Майлс?! Где ты, малыш?
Но страх по-прежнему сидел рядом, глядел мне в глаза. Мне было так жутко, что я боялся даже свистнуть носом.
– Майлс, Майлс! Иди сюда, иди же! Где ты?
Я до того боялся покинуть убежище, что не двинул даже мускулом.
Неужели я был способен бросить двух самых лучших людей на свете? Неужели я просто жалкий эгоистичный трус?
Я чувствовал, как сердце мелко стучит где-то в горле.
– Чего глаза пялите? – раздался самый страшный голос на свете.
Голос чудовища. Голос убийцы. Голос из ночных кошмаров.
И этот голос был так близко, что мое сердце едва не лопнуло от ужаса. Чудовище стояло совсем рядом со мной. Оно почти нашло меня!
– Мы… потеряли собачку, – пробормотала Джейн и всхлипнула.
– Такую маленькую, – пояснил Боб. – На нем светлая курточка.
– У него, случаем, уши не как у чихуахуа? – проскрипело чудовище.
– Да! Это наш Майлс! – воскликнула Джейн. – Вы его видели?
– Может, и видел. А может, нет.
– Послушайте, мистер, – сказал Боб, – уже темнеет, и нам не до глупых игр. Наша собака потерялась…
– И мы должны ее найти, – закончила Джейн.
– Да плевал я на вашу шавку. Кому она нужна? Пусть сдохнет в какой-нибудь подворотне!
– Почему вы так с нами разговариваете? – мрачно спросил Боб. – Я бы на вашем месте…
– На моем месте? – Хриплый смех. – А вот это ты видел?
Я услышал крик Джейн:
– Боже, Боб, у него нож! Только не это! Не снова!
– Заткни пасть, дамочка!
– Успокойся, парень, не нервничай. Ты пугаешь мою девушку. Что тебе нужно?
– Давай начнем с часов и бумажника. А там поглядим.
– Держи, – услышал я голос Боба. – Кстати, это «Ролекс», выручишь немало денег. А теперь дай нам уйти.
– Не так быстро, мистер. Я еще не закончил. Пусть твоя подстилка снимает колечки, живо! – Видимо, чудовище открыло бумажник Боба. – И это вся наличка? Одни карточки! И жалкие сорок баксов!
– Уж извини. Если бы знал, что нас будут грабить, снял бы с карточки побольше.
– Что, умник, шутить надумал? А? – Голос стал еще более угрожающим.
– У меня… у меня есть три доллара, – пискнула Джейн.
– А? Три бакса? Чтобы я шмотки в прачечную сдал, да?
– Но я не взяла из дома кошелек…
– Тогда хорошенько пошевели мозгами, дамочка. Может, на тебе какая цепочка под пальтишком, а? Браслетик? О, сережки! Это ж брюлики, да?
– Умоляю, только не сережки! Это подарок покойного отца! Он уже умирал, но все еще думал о своей дочке. Он подарил мне их на сорокалетие, настоял, чтобы я все-таки устроила вечеринку. Эти сережки очень мне дороги, мистер. Умоляю вас…
– Слушай, дура, плевать я хотел на твоего папашу! Ты что, разжалобить меня надумала? Давай эти чертовы серьги сюда!
– Но…
– Джейн, пожалуйста, сделай, что он просит. Это просто вещь.
– Держите. – Джейн шмыгнула носом. – Держите…
Я не мог выносить, когда Джейн плачет. Я всегда бросался к ней, облизывал лицо и глаза, пытался утешить.
Мое тело, будто само по себе, начало подгребать лапами к выходу из норы. Выглянув наружу, я понял, что меня могут спрятать от убийцы густые кусты. Очень осторожно я выбрался из норы и затаился в траве.
Сквозь листву я видел Джейн, прижавшуюся спиной к дереву. Ее лицо было заплаканным, но голова гордо вздернута.
Боб стоял чуть в сторонке, у него было лицо человека, который готов убить, но не имеет на это возможности.
Убийца стоял возле Джейн и плотоядно ее разглядывал.
– А чего, для своего возраста ты очень даже. Талия не расплылась, сиськи большие. – Бородач ткнул пальцем в грудь Джейн. – Я таких люблю.
– Убери от нее свои вонючие руки!
Убийца махнул ножом в сторону Боба. Это был даже не нож, а здоровенный тесак с меня длиной.
– Заткни пасть или я заткну ее тебе сам! Он говорил почти тоже самое, что и в день смерти моей первой хозяйки…
Когда я оказался в жилище Мэри, поначалу она не испытала ни малейшего желания дать мне постоянный кров.
Она любила рассказывать историю моего появления на свет. В рассказе фигурировала ее единственная дочь Шеннон, женщина, стеснявшаяся своего простого происхождения и стремившаяся во всем быть лучшей. У Шеннон была собака – чистокровная сука чихуахуа, отпрыски которой серьезно претендовали на чемпионство на всех существующих выставках. Так было до тех пор, пока эта сука не поддалась губительной страсти и не согрешила с помесью таксы. В результате родился я, заноза в заднице честолюбивой Шеннон.
Едва меня отлучили от сосков матери, зять Мэри, «заносчивый тип, адвокат», велел избавиться от ублюдка. Я был единственным в помете, и было решено преподнести меня Мэри в качестве подарка на семьдесят пятую годовщину. Сами понимаете, насколько уместно дарить непоседливого щенка пожилой женщине. Поэтому сначала Мэри совсем не обрадовалась приобретению. Но я сумел завоевать ее сердце. Мне потребовалось на это каких-то полчаса. С тех пор мы были неразлучны. Это было несложно, учитывая размеры крохотной квартирки Мэри. Поскольку хозяйка давно была на пенсии, она целыми днями сидела дома и общалась со мной. Мы вместе ели и вместе смотрели телевизор, чтобы потом обсудить сериалы и новости. Такая жизнь меня устраивала. Перед сном мы всегда выходили на прогулку. Так было и в тот вечер, необычно теплый для декабря, когда мы встретили миссис Марсибилло с ее Терезой, глупой, но миловидной мальтийской болонкой. Знакомая Мэри сообщила, что скоро переезжает.
– Наш район стал слишком опасным, сама знаешь, – скрипучим голосом сказала миссис Марсибилло.
Мэри только посмеялась над ее склонностью все преувеличивать.
– Лично у меня есть прекрасный защитник по имени Коннель. – Кстати, именно так меня раньше звали.
Бедная, наивная Мэри. Как она ошибалась насчет защитника!
Старушки попрощались, и моя хозяйка бодро зашагала к старой пятиэтажке, которую мы называли домом. Войдя в подъезд, она сняла с меня ошейник с поводком, и я потрусил к квартире, чтобы подождать у двери. Это было нашей любимой игрой. Мэри всякий раз восклицала:
– А ты уже тут! – И я принимался танцевать вокруг нее.
Но на этот раз мой чуткий нос уловил незнакомый запах, который немедленно меня насторожил.
Этот запах не был похож на запах оладий, которых Мэри напекла целую стопку. И на острый запах виски, который она добавляла в кофе по вечерам, это тоже не было похоже.
Запах кричал об опасности!
Мэри поднялась наконец по лестнице и, пытаясь отдышаться, воскликнула:
– А ты уже тут!
Я не стал танцевать вокруг, а беспокойно гавкнул, переминаясь у двери. Я попытался предупредить хозяйку об угрозе.
Мэри сунула ключ в дверной замок.
– Чего гавкаешь? – хмыкнула она. – Ты уже сходил пописать, теперь моя очередь. Очень хочется в туалет.
Я неистово залаял.
Мэри почти вошла в квартиру.
– Никого тут нет, можешь…
Она не договорила, потому что ее рот зажала чужая рука. Другой рукой незнакомец обвил ее тело и потащил внутрь.