— Когда отец служил в Казахстане, у нас на Балхаше водились во-от такие судаки! — Лена раскинула руки в стороны и удивилась собственному размаху.
— Полтора метра? — не поверил Данила. — Быть не может.
— Раньше водились! — не сдавалась рыжая лгунья, разыскивая глазами разделочную доску.
— Когда мне было пятнадцать, я охотилась за угрями в Днепровском лимане, — тётя Валя припомнила факт рыбной ловли в далёкой юности. — Летом подруга Юлька пригласила меня пожить на родительской даче. Однажды утром мы сбежали из-под надзора её папы-прокурора и отправились рыбачить с двумя местными кавалерами шестнадцати и семнадцати лет. Ребята посадили нас в катер и отвезли туда, где водились чёрные рыбины, смахивающие на огромных змей. Угри называются. Представляете, эти здоровые дурынды плавали рядом с бортом. Мы с Юлькой визжали. Один из кавалеров поднял весло и ударил угря по голове. Оглушил и втащил её в лодку. Мы рыбачили несколько часов, поймали пять угрей, и я флиртовала, — она многозначительно хихикнула. — Правда, потом отец Юльки встретил нас на берегу, наорал от души, да и выслал меня назад к родителям.
Откровения старшего поколения были выслушаны под третью стопку с должным вниманием, а потом рыбаки заговорили одновременно.
— Помню свою последнюю рыбалку…, — начал Жорик.
— …у меня дома лежало вот такое удилище! — не хуже Лены, размахивал руками воодушевлённый майор.
Подошёл шеф-повар, растерянно оглядел разгромленный стол, балаган и сообщил:
— Уха готова. Кому налить?
Восемь железных мисок с лязгом столкнулись чуть ниже его талии. Ошеломлённый повар едва успел отпрыгнуть в сторону.
— Не делайте из меня инвалида! — выкрикнул он обиженно. — Пить надо меньше.
Он забрал у Димы посуду.
— По справедливости, беременным в первую очередь.
— Димон, ты, что ль рожать собираешься? — пьяно захихикал Жорик.
— Мне силы нужны, чтобы в момент икс не растеряться и не сбежать, — ухмыльнулся будущий папаша.
— Налейте ухи-и, — выпрашивала Лена, протягивая миску.
— Сейчас. Все рыжие такие наглые.
— Поговори мне и схлопочешь, — пригрозила рыжая, а плейбой нахмурился.
Народ пробовал янтарную уху и хвалил повара. Валика распирало от гордости: он даже Леночке выдал добавку. Поздний обед закончился танцами поддатых рыбаков. Инна плюс Данила под любую музыку танцевали рок-н-ролл. Круглый Жорик старательно изображал рэп. А безалаберной Леночке всякий танец казался белым. Помня о пари, девица настырно приставала к плейбою, а последний отказывался танцевать у костра. Строптивец блаженно улыбался, поглощал уху и с нежностью поглаживал дубовую доску.
Дима обстоятельно усадил Аню, и сам прилег рядом с любимой. Парочка тихо разговаривала. Тётя Валя прислушивалась, но из-за песен и звонких воплей Инны так ничего и не разобрала. Опустились ранние осенние сумерки, быстро потемнело. Дима без особой надежды предложил шумному коллективу вернуться домой. Аня, Игорь и тётя Валя согласились покинуть гостеприимный остров, но остальные рыбаки столь разгулялись, что не помогали никакие уговоры. Четвёрка буйных отдыхающих желала продолжить банкет.
— Валик, ты остаешься за старшего, вся надежда на тебя. Присматривай хорошенько за ними, — напутствовал плейбоя Дмитрий.
— Не вопрос, дружище, я не пьянею. Присмотрю. Ещё часок и развезу их по домам.
— Вернешься, позвони, — беспокоилась за подругу Аня.
Отъезжающих шумно проводили и продолжили фестивалить. Кучка взрослых балбесов с воплями моталась вдоль берега, играя в догонялки. Когда все окончательно перепачкались, чудесная игра переросла в жмурки у костра, которые, плавно вылились в «бутылочку». После того, как Валик ласково поцеловал Данилу, решили отвлечься и пострелять. У плейбоя на катере имелась ракетница, и у хулиганистого Жорика в рюкзаке нашлась ещё одна.
В чёрное небо над хохочущим островом со свистом взвивались зелёные, красные и жёлтые ракеты. Грохот стоял неописуемый, но даже он перекрывался восторженным визгом Леночки и гомерическим хохотом Жорика. Инна вела себя достойней: она всего лишь волнующе стонала, когда стреляла от бедра двумя ракетницами одновременно.
Ответственный Валик напился до свинячьего визга и в пьяном угаре признался обществу, что всегда любил приударить за рыжими чертовками. Гнусный порок тщательно скрывался им в трезвом состоянии.
— Козлище, ты, бородатый! — фыркнула чертовка.
Валик прислонил предмет тайной страсти к дереву и полез целоваться. Со второго раза чмокнул девицу в бровь, а в третий раз страстно приложился к берёзе. Лена выскользнула из слабых объятий «козлищи бородатого» и вернулась к тлеющему костру, где восседала задумчивая Инна. Бравый майор уснул, примостив головушку на колени терпеливой супруги.