Пригласили на посадку.
Сонные люди, ожидающие полёта, стали стекаться из разных уголков зала ожидания и превращаться в вполне себе энергичную очередь.
Меня всегда удивляет эта метаморфоза: как из нескольких вялых человеческих единиц возникает бушующая толпа? И это не про аэропорт. Это вообще. Взять тот же митинг, например. Или армейский полк.
Толпа состоит из людей. Но человека нет в толпе. Она его поглощает, делает частью своей сущности.
Вот меня сейчас толкнул какой-то парень, нагло протиснувшийся вперёд по очереди. Он меня толкнул? Нет, меня задел хвостом Змей Горыныч Толкучкин.
Толпа меня толкнула. В пустом зале, где мы были бы вдвоём с парнем, он вряд ли меня задел, даже если бы очень спешил улететь на том же самолёте, что и я…
Я пошла вместе со с остальными пассажирами на посадку.
Зал ожидания, контроль билетов, коридор-гармошка к самолёту – в детстве, помню, отвозили к самолёту на автобусе, а сейчас наступило техногенное будущее и аэропорты, как руки-рукова протягивают мобильные коридоры к птицам-самолётам.
Иду по этому рукаву, как вдруг пол и стены заплясали, задрожали, кто-то завизжал, – кажется, я тоже, – грохот, свет погас, образовалась куча-мала из людей и ручной клади… удар…
Глава 3
Глаза я открыла где-то, где было очень светло. Зажмурилась с непривычки. Уловила нелюбимый с детства неприятный запах стерильности с привкусом лекарств. Сразу поняла – я в больнице.
– Очнулась, спящая красавица. Вот и славно! А то мы уж заждались. Хорошо, что я как раз зашла капельницу проверить. Я первая тебя встретила. Хороший знак – весь день мне теперь будет удача сопутствовать. – стройная улыбчивая женщина в костюме медсестры меня почти напугала, вынырнув откуда-то сбоку. – Сейчас врача позову и маму твою обрадую. Она как раз здесь сегодня. Как чувствовала. Матери – они всё чувствуют.
Врач, мужчина полноватый и видно, что лысеющий, даже не смотря на маскировочную шапочку, отчего возрастной диапазон его облика расползался стремительно и с явным тяготением в плюс, пришёл не сразу. Первой ворвалась в палату святая материнская любовь.
– Юля! Юлечка, дочечка! – мама плакала, словно, провожала сына на фронт, а не навещала дочку в больнице. Что, собственно, случилось, чтобы так убиваться?
В дверях стояла счастливая медсестра и, пока я конфузилась от всей этой ситуации с мамиными лобзаниями и причитаниями, она испытывала явное наслаждение, словно присутствовала в кинотеатре на финальной хеппиэндовой сцене.
– Юленька, как же ты меня напугала. Я чуть не умерла. Я же даже в церковь ходила. А ты знаешь, где я и где церковь. Нет, пошла. И свечей пачку купила – даже не считала. И к гадалке ездила. На работе подсказали одну хорошую.И к экстрасенсу. Я для своей кровиночки, – всхлипы смешивались с потоком слов, – хоть куда, хоть к кому. Утку сама за тобой мыла. Спала первую ночь тут, за дверью в коридоре. Ты же одна у меня, доченька.
Господи, мама… Ну мне уже стыдно и совестно перед тобой. Ты меня любишь, а я опять виновата.
Слезы не успели как следует накатить мне на глаза, как вошёл врач. Тот самый, который лысеющий в шапочке.
– Здравствуйте, Юлия Николаевна. Давайте знакомиться: меня зовут Роберт Германович, я ваш лечащий врач.
Почему-то он мне сразу понравился. Я даже не успела понять чем.
Лечащий врач не успел продолжить со мной беседу, как на всю палату раздался мамин голос…
– Алё, Максик! Милый мой, здравствуй! Юлечка очнулась! Да, милый, да, открыла глаза, ищет тебя, зовёт. Приезжай, дорогой.
Отключив телефон, мама с гордостью обратилась уже ко всем присутствующим с пояснением:
– Это зять мой, Максим. Ребята не расписаны, но это вопрос ближайшего времени. Мальчик очень хороший. Приедет скоро. После работы на тренировку и сразу сюда.
"Мама, лучше бы ты Маринке позвонила", не успела подумать я, как за дверью палаты послышался разговор на повышенных тонах.
– Что значит нельзя? Я же видела, туда все вошли: и мама, и врач. Она очнулась, да? Очнулась, скажите? Я должна её увидеть! Да причём тут не родственники! Да мы с Юлькой роднее всех родных!
Дверь распахнулась и в палату ворвалась Маринка.
Моя лучшая и единственная подруга выглядела уставшей и напряжённой, была совсем не похожа на себя, но только наши взгляды встретились, как она заулыбалась, глаза её заблестели от слёз радости и она снова стала той Мариной, которую я знала.