- Рафиков Марс Закирович - 2 – 17 февраля 1960 года, 15 суток;
- Беляев Павел Иванович - 22 февраля – 7 марта 1960 года 10 суток (так в тексте, хотя подсчет дает 14 суток);
- Бондаренко Валентин Васильевич – 13 – 23 марта 1960 года).
Правда, из этой короткой записи в дневнике генерала Николая Каманина мы узнаем, что Валентин Бондаренко, оказывается, участвовал не в 10-12 суточном эксперименте, а должен был отсидеть в сурдобарокамере полновесные 15 суток. Это едва ли не рекордный срок, поскольку до него в экспериментах такой длительности участвовали только двое из его коллег-кандидатов в космонавты - Герман Степанович Титов и Георгий Степанович Шонин. Кстати, именно о таком сроке «отсидки» также писали в своей книге «Гагарин. Человек и легенда» Джеми Доран и Пирс Бизони – впрочем, источником их информации мог быть именно дневник генерала Николая Каманина.
А Джеймс Оберг в книге «Красная звезда на орбите» констатирует:
«Бондаренко проходил тренировку в барокамере, которая была частью десятидневного испытания в полной изоляции. Уже в самом конце своего пребывания в барокамере он допустил фатальную для него ошибку».
И снова вся вина в трагедии возложена на Валентина Бондаренко.
Все изложенные выше версии и варианты версий сводятся к общему мнению: «Валентин Бондаренко совершил спонтанную непоправимую ошибку, которая привела его к гибели». Из общего строя выбивается только предположение Марса Рафикова о неком «возгорании кислорода» внутри герметично закрытой сурдобарокамеры.
Однако с констатацией ошибки Валентина Бондаренко погодим. Постараемся сначала разобраться в том, что известно из открыто опубликованных в прессе и сети интернет материалов. Попытаемся взглянуть на происшедшую трагедию беспристрастно. А на основе всех вышеизложенных версий трагедии и мнений о ней для начала нарисуем общую картину трагедии, случившейся 23 марта 1961 года.
Итак, начнем…
13 марта 1961 года, в понедельник, кандидат в космонавты старший лейтенант Валентин Васильевич Бондаренко вошел в сурдобарокамеру Государственного научно-исследовательского испытательного института авиационной и космической медицины Министерства обороны СССР. Ему предстояло пройти тестовые испытания продолжительностью 10-12 (по другим данным – 3 (врач Владимир Голяховский) или 15 (генерал Николай Каманин)) суток.
В камере были мощные герметичные двери, которые изнутри не открывались. По условиям эксперимента кандидат в космонавты не мог общаться с внешним миром, кроме случаев крайней необходимости. Питаться в течение всего эксперимента приходилось сухим пайком.
На десятые сутки «отсидки», 23 марта 1961 года (по утверждениям дежурного хирурга Боткинской больницы – 22 марта 1961 года) кандидат в космонавты Валентин Бондаренко заканчивал пребывание в сурдобарокамере. Давление в сурдобарокамере в этот момент было пониженным, что компенсировалось избыточным содержанием кислорода. Приборы зафиксировали парциальное давление 436 миллиметров внутри помещения. Примерно как на высоте около четыре с половиной - пять километров над уровнем моря. Оставалось еще полчаса, прежде чем лаборанты могли бы выровнять давление и открыть люк.
В течение суток с космонавта четыре раза снимались медицинские параметры. Для этого он наклеивал на себя медицинские датчики, а затем сам их снимал.
После очередной записи электрофизиологических параметров Валентину разрешили снять регистрирующее медицинское оборудование. По другим данным, «на десятый день пребывания в симуляторе, Валентин Бондаренко обнаружил на местах крепления датчиков покраснение. Врачи посоветовали ему протереть их спиртом».
Сняв с себя прикрепленные к верхней части тела и рукам датчики после медицинских проб (возможно, что перед этим он «вылез из верхней шерстяной одежды, покалывавшей кожу»), Валентин протер места их крепления («покрасневшую, зудящую кожу») ваткой, смоченной в спирте (тампоном).
По другой версии Валентин Бондаренко брал у себя анализ крови и обмотал бинтиком палец. По третьей версии он собирался снять электроэнцефалограмму.
Затем Валентин неосторожно, не глядя, бросил проспиртованную ватку в корзину для мусора (урну).
По другим данным, после процедуры один из ватных тампонов прилип к телу, а потом упал вниз (вариант – Валентин уронил использованный после забора крови кусочек бинта).
У ног космонавта стояла электрическая плитка (или «электропечка»), на которой он разогревал пищу (по другой версии, включал, чтобы не замерзнуть). По одной версии, ее «поставили на всякий случай, если будет холодно». По другой – кандидат в космонавты «взял с собой электрическую плитку, зная, что он там две недели должен питаться холодной пищей». По третьей – «Валентин Бондаренко решил схитрить: он захватил небольшую электропечку для того, чтобы готовить себе горячую пищу. Хоть это строго-настрого запрещалось».
По одной версии элетроплитка была с открытой спиралью нагрева, по другой – плитка была обычной, «только спираль покрыта железом».
Проспиртованная вата (или кусочек бинта) случайно упала на открытую спираль включенной электроплитки (или просто на нагретую плитку). В перенасыщенной кислородом атмосфере этого было достаточно, чтобы возник пожар.
По альтернативной версии Валентин Бондаренко никаких медицинских опытов не проводил, а «собрался согреть себе еду на электроплитке, протер руки спиртовой салфеткой, и она коснулась раскаленной плитки».
По версии кандидата в космонавты Марса Рафикова, «в сурдокамере, где находился Валя Бондаренко, произошло возгорание кислорода». Причина возгорания не уточняется.
И обычно всезнающий генерал Николай Каманин вечером 23 марта 1961 года тоже констатирует: «Причина возникновения пожара пока неизвестна».
Пламя мгновенно охватило маленькое помещение сурдобарокамеры.
На Валентине загорелся шерстяной тренировочный костюм. Но он не подал сигнал тревоги на пульт (по другой версии Валентин Бондаренко подал сигнал). Он пытался сбить с себя пламя.
Дежурная смена операторов около сурдобарокамеры все-таки получила информацию о возгорании внутри СКБ-48. Если соглашаться с «головановской» версией, что Валентин не подал сигнал тревоги, то не понятно, как операторы узнали о пожаре. Значит, сигнал о возгорании все-таки был? Валентин Бондаренко мог нажать кнопку аварийной сигнализации, а мог задействовать систему голосовой связи. Тогда можно вообразить примерно такой диалог между находящимся внутри горящей сурдобарокамеры кандидатом в космонавты и дежурным врачом из смены операторов.
Валентин Бондаренко: «Пожар! Здесь все горит! Откройте дверь!»
Дежурный врач: «Что случилось?»
Валентин Бондаренко: «Вата упала на электроплитку! Пожар! Скорее откройте дверь!»
Но дежурный врач не смог сразу открыть герметическую дверь сурдобарокамеры из-за перепада давления - требовалось время, чтобы выровнять внутреннее и внешнее давление... На все это требовались лишние секунды. А их не было.
Космонавт Борис Волынов утверждает, что герметичную дверь СКБ-48 открыли только через пять минут после начала пожара. Отметим также, что по рассказу врача-хирурга Владимира Голяховского на эвакуацию Валентина Бондаренко из сурдобарокамеры ушло около получаса – и практически все это время кандидат в космонавты горел.
Правда, кандидат в космонавты Марс Рафиков утверждает, что в результате возгорания «в камере возросло давление, повылетали иллюминаторы - произошла мгновенная разгерметизация».
Когда сурдобарокамеру все-таки вскрыли, Валентина Бондаренко вынесли из выгоревшего помещения. Кандидат в космонавты еще был в сознании и все время повторял: «Я сам виноват, никого не вините...».
Пострадавшего немедленно доставили в Боткинскую больницу. Но врачи оказались бессильны.
Врачи констатировали ожоговый шок 3-4 степени с явно неблагоприятным прогнозом. У Валентина Бондаренко было поражено ожогом свыше 90 процентов кожного покрова, органы зрения и верхние дыхательные пути. Повреждённая кожа и слизистые оболочки были для пострадавшего кандидата в космонавты источником постоянной боли. Нарушились кровообращения, дыхание, обмен веществ. Примерно через час после травмы сознание пострадавшего стало спутанным, наступила заторможенность.