5) «Случилось два Непредвиденных События - вчера сломался проводник от энцефалограмы, сегодня - стеклянная трубка от «дыхания». Когда обнаружила, что запчастей нет, первое движение было - сообщить «на Землю». А на фанерке написано – «Вызов производится в исключительном случае». Вот и сидела я грустно, и решала проблему - исключительный это случай или нет? Решила, что нет, и принялась чинить. Ничего, справилась. Запишут мне где-нибудь плюсик за эти подвиги?»
И опять вопрос: почему у испытателя нет инструкции, какие случаи и какие неисправности оборудования допускают экстренную связь с наблюдателями за экспериментом?
6) «Не знаю, кто сегодня в той комнате, и от этого немножко неуютно - у разных смен разные почерки. Сегодня забыла сообщить, что проснулась, а сразу зажгла «Латр. на 60», так они, вредные, не почесались, пока я не проделала все по порядку. Как будто не ясно - раз я что-то зажигаю, значит, проснулась! В общем, я была сконфужена».
Тоже хороший вопрос: если испытуемый в сурдобарокамере вдруг начнет вести себя «нестандартно», дежурная смена тоже будет молча ожидать от него адекватной реакции? Или в данном случае все вообще много проще: вопреки всем правилам и инструкциям дежурная смена просто проспала пробуждение испытуемого?
7) «Чрезвычайное происшествие! Мой большой друг Миша прислал записку! Трудно передать, как я обрадовалась.
А дело вот в чем: передала в отчетном сообщении, что траектория моего полета искривилась, а они испугались и решили, что что-то не в порядке. Ну, как они не понимают, я же лечу к Эридану! Мало ли что может в пути случиться! А если все благополучно и ничего не происходит, то зачем тогда и лететь! Теперь и не знаю, лететь ли мне дальше - вдруг сочтут мою шутку за сдвиги в психике?»
Вот этот факт тоже свидетельствует, что нет четко определенной терминологии в общении между наблюдателями за экспериментом и испытуемым: шутку едва не приняли за сигнал тревоги;
8) «Сегодня мне плохо, состояние совершенно угнетенное. Сижу неподвижно в кресле, в камере гробовое молчание. Не знаю, в чем дело. Неужели меня сбила с панталыку моя нелепая выдумка с Эриданом и их реакция? Немного же мне надо...»
Это еще один пример, что схема общения между испытуемым и дежурной сменой продумано не до конца: простое молчание наблюдателей вызывает у испытуемого серьезный психологический дискомфорт. Можно, конечно, сослаться на то, что именно испытания должны выяснить степень устойчивости испытуемого к дискомфортным состояниям, но зачем искусственно создавать двусмысленные ситуации?
Из приведенного выше анализа видно, что эксперимент в сурдобарокамере после гибели Валентина Бондаренко в техническом плане был явно усовершенствован, но организационно-методические недостатки по-прежнему продолжали существовать.
(Казалось бы, отношения по линии «дежурная смена – испытуемый» - пустяк, сущая мелочь. Но восприятие даже таких казалось бы «мелочей» человеком, находящимся в сурдобарокамере обострено до крайности. Владимир Иванович Лебедев в своей книге «Личность в экстремальных условиях» приводит следующий пример:
«В создании подобной логически стройной, устойчивой системы представлений и суждений, исходя из которой испытуемые ориентируются и строят свое поведение в эксперименте, большое значение имеет аффективность. Психологи на большом экспериментальном материале убедительно показали теснейшую связь мышления с эмоциями.
Весьма отчетливо проявилась эта связь в наших исследованиях у космонавта К. в условиях сурдокамеры. На десятый день испытаний, который приходился на воскресенье, К. имел разговор через радиопереговорное устройство с Сергеем Павловичем Королевым. В этот день в Звездном городке праздновали свадьбу одного из космонавтов, на которую был приглашен Королев. О намечавшейся свадьбе К. ничего не знал. По условиям эксперимента передача какой-либо информации в сурдокамеру была запрещена. Сергей Павлович, узнав, что один из космонавтов находится в сурдокамере, пришел к стенду. Начальник Центра подготовки космонавтов, включив переговорное устройство, сообщил космонавту К., что с ним хочет беседовать Главный конструктор. К. ответил, что готов к этому, но предпочел бы вести разговор не из сурдокамеры. С. П. Королев поздравил его с успешным проведением эксперимента и пожелал благополучного окончания опыта. К. поблагодарил Сергея Павловича за поздравление.
Информация, полученная К. в сурдокамере, сама по себе не содержала ложных данных, но была истолкована им ошибочно. В своем докладе после эксперимента К. рассказывал: «Разговор навел меня на такие мысли. Во-первых, воскресенье; во-вторых, вечер, и вдруг в аппаратной сурдокамеры оказывается Главный конструктор Королев. Когда начался разговор, я решил, что уже все - меня выпустят. Затем появилась другая мысль: «Значит, меня незачем выпускать. Просто показывают. А зачем он здесь?» Изоляция привела меня к странным домыслам. Я решил, что, видимо, дано какое-нибудь срочное задание на срочный внеочередной полет, если даже в воскресенье вечером Королев здесь находится и обсуждает этот вопрос. Появилась мысль о возможности личного участия в предстоящем полете».
Неправильно интерпретированная информация вызвала эмоциональное возбуждение космонавта, продолжавшееся до конца эксперимента и отразившееся на глубине сна. Неосведомленность об обстоятельствах жизни в Звездном городке и случайное совпадение (разговор с Королевым в вечерние часы выходного дня) привели испытуемого к умозаключению наиболее субъективно-вероятному, тесно связанному с его личностной устремленностью и профессиональными интересами» (8.19).).
Однако прошло чуть более двух лет после мартовской трагедии 1961 года, и в стенах ИАиКМ появилось новое научно-исследовательское оборудование:
«Параллельно с проведением указанных экспериментов была изготовлена, смонтирована, прошла пробные испытания со штатными испытателями и в мае 1963 года вступила в строй специально сконструированная уникальная сурдокамера, соответствовавшая всем требованиям исследователей того времени. Ведущий инженер монтажа и испытаний М.И.Клевцов был непосредственным участником всех предыдущих экспериментов с изоляцией, что позволило в полной мере учесть их опыт. Камера имеет объем двадцать кубических метров и состоит из трех отсеков: рабочего, бытового и санузла. В рабочем помещении смонтированы пульты испытуемых, позволяющие работать как одному, так и одновременно двум-трем человекам, шесть приемных камер телевизионной установки для наблюдения за испытуемыми, фотофоностимулятор для подачи световых и звуковых раздражений. В бытовом помещении находится кухонный стол с духовым шкафом, в который вмонтирована электроплитка для подогрева воды и пищи. Пищевые продукты хранятся в «кладовой», а скоропортящиеся - в холодильнике. Для сна и отдыха имеются диван-кровать и два раскладывающихся кресла. Смонтированная под кроватью и креслом колодка с набором клемм позволяет производить запись физиологических функций во время сна. Для непрерывного наблюдения за испытуемым в бытовом помещении имеются две приемные телекамеры. В помещении санузла предусмотрено все необходимое как для поддержания личной гигиены испытуемых в течение длительного времени (горячая и холодная вода, душевая установка), так и для отправления физиологических потребностей.
Поддержание на заданном уровне парциального давления кислорода и углекислоты, температуры и влажности обеспечивается автоматической системой вентиляции и охлаждения воздуха. Иллюминаторы с односторонней видимостью обеспечивают визуальное наблюдение за состоянием испытуемых в любое время суток. На случай аварийных условий предусмотрено автоматическое открывание дверей сурдокамеры с помощью пневмосистемы за десятые доли секунды» (8.20).