Принесли счет. Очень вовремя — боятся, что ее кавалер уже не вернется. Она открыла книжечку, посмотрела на «итого», у нее таких денег с собой не было, она закрыла и отодвинула книжку — остается надеяться, что Максима не прирежут. Перед глазами предстала до жути правдоподобная картинка — Коля с ножом идет на Макса, тот пытается выбить его, но Коля уворачивается и всаживает нож Максиму в живот, — море крови. Она постаралась побыстрей избавиться от этой картинки, и не из жалости к Максиму, а потому что не хотелось разбираться с администрацией ресторана, если придется платить ей. Она представила, как позорно будет выглядеть, выворачивая карманы у раненого, чтобы рассчитаться. Таня налила в бокал остатки вина и выпила одним залпом. Время тянулось, официантка убрала пустые тарелки, переложила книжку со счетом ближе к Татьяне, но пока ничего не сказала. Таня терпеливо ждала.
Вернулся довольный Максим:
— Солнышко, твои ставки повышаются, он запросил две с половиной тысячи.
Максим сел за стол, он практически не пострадал, кроме небольших ссадин над бровью и на скуле.
— Ты рада? — спросил он.
— Безумно, — сердито ответила Таня, — ты находишь это справедливым?
— Ну что ты, Танечка, тебе цены нет.
Максим улыбался, он был в великолепном настроении — вечер удался. Заметив счет, он спросил:
— Кофе будешь?
— Не хочу.
— Тогда домой?
Расплатившись, они ушли. По дороге домой Максим веселился:
— Ты бы видела свое выражение лица, когда сказала «Не лапай», ты выглядела как царица. Не думал, что ты его сможешь отшить.
— Само как-то вырвалось. Спиртное развязывает язык.
— Настолько, что ты меня назвала милым.
— Чего только не сболтнешь спьяну.
— А про плинтус было немного жестоко, ты не находишь?
— Жестоко было с двумя копейками.
— А, по-моему, очень даже весело.
— Максим, ты теперь будешь деньги искать?
— Ты что, с ума сошла? — испугался Максим. — Какие деньги?
— Сухому, две тысячи.
— Во-первых, уже две с половиной, а во-вторых — я же назвал его цену.
— Я так поняла, платить ты ему не собираешься.
— Нет, конечно.
— Значит, через месяц мне его ждать?
— Не принимай это всерьез, малыш. Он больной, они все с зоны приходят ненормальные. Я его так отделал, он к тебе за версту подойти побоится, — самодовольно хохотнул Максим.
— Максим, а что значит не при делах? — решила сбить его самодовольство Татьяна.
— Татьяна, давай, я не буду тебе отвечать. Очень не хочется портить такое хорошее настроение.
Таня громко запела:
«А ты — не летчик, а я была так рада,
Любить героя из лётного отряда!»
Они уже подходили к подъезду ее дома.
— Тише, — зашипел на нее Максим, — соседей перебудишь.
— С каких пор ты стал думать о других? — поинтересовалась Татьяна.
— Эх, зря я тебе налил водки, — покачал головой Максим, — ты от нее дуреешь.
Она обиделась и спросила:
— Максим, а Сухой сказал, что ты их кинул, это как?
Она думала, что он опять отшутится, но Максим начал рассказывать:
— Сначала шалили по мелочам, а потом решили одно дельце покрупней провернуть, — какое я тебе говорить не буду: меньше знаешь — крепче спишь. Сухой всем пытался доказать, что он — главный, он и, правда, был старше всех нас на два года. Нас четверо было. Деньги он делил по-честному, — мне, как менее всех нуждающемуся — меньше всех.
— Так в тебе говорит обида, что тебя обсчитали, — съехидничала Таня.
— Нет, тогда я, действительно, считал, что это справедливо, пока не понял, что сидеть будем-то одинаково. Но в то время мне был интересен сам процесс. Так вот, я начал разрабатывать план для нового дела, Сухой воспринял это как покушение на свое лидерство, торопил, хотел сделать наскоком. Я сказал, что нахрапом ничего делать не буду, пока не проверю, что на дело можно идти, мы тогда чуть не подрались, я плюнул и ушел, а они в тот же вечер попались. На следствии вылезло еще дело, их объединили в одно, я прошел свидетелем — папа немного помог.
Они уже были дома.
— Плохо, — сказала Таня.
— Что плохо? — переспросил Максим.
— Ты вынес еще один урок безнаказанности. Ты же со школы уверен, что тебе все позволено.
— Раньше, гораздо раньше, — он обнял ее за талию, приподнял над полом и закружил. — Такая умница, а не поняла — уже в детском саду я знал, что бы я ни сделал, воспитатели меня не накажут.