— И после той игры мне собирались обстричь волосы? Значит, Максим проиграл. А как хорошо притворялся, что ничего не понимает.
— Совсем не так, в тот раз на тебя, действительно, напали ребята Сухого. И Максим ничего не подозревал. Кошель же хотел большего, чем просто прядь твоих волос. Макс сказал, это было серьезное предложение.
— Какое? — она нервно рассмеялась.
— Его условия были такие: если Макс выигрывает — идет на повышение, если проигрывает — Кошель получает тебя в качестве любовницы. Кстати, ты его видела?
— Кажется. Один раз в подвале, я его даже не разглядела.
— Он видимо тебя запомнил.
Тане стало неприятно, ее передернуло. Она не стала громко кричать и возмущаться, вроде «Да как они посмели, как они могли!». Саша здесь был не при чем. Она попыталась понять воровскую логику:
— Но это же несправедливо. Кошель при проигрыше ничего не теряет. Ставки не равноценны.
— Это другой мир — уголовный, в нем живут по своим законам.
— И что было дальше? — спросила она немного помолчав, — Максим согласился? Он выиграл?
— Нет, Максим посчитал, что ты — слишком высокая ставка по сравнению с этим местом и отказался играть. Но все признали, что Кошель поступил по «понятиям», а отказ Максима — проявление непочтения к «кодексу чести». Он ушёл из отряда. Его могли еще и наказать, а бригадиром стал спортсмен, эта роль как раз для него, он и до этого дневал и ночевал в подвале с ребятами.
— Ужас, неужели это правда? — не могла поверить Таня.
— Я рассказываю, что знаю. Ты успокоилась?
— Немного, давай еще чаю попьем.
— Как скажешь.
— Подогрей, а то чайник остыл, — велела Таня.
Саша поставил чайник на плиту, подошёл к окну. Его левая щека была красной.
— Он рассказывал, что воспользовался твоим советом? — спросила Таня.
— Каким?
— Привести бойца.
Полупустой чайник быстро согрелся. Саша снова разлил чай, сел за стол и только тогда ответил.
— Да. Сначала он хотел поговорить с тобой сам, но когда понял, что ты прячешься от него, взял на помощь бойца, чтобы вскрыть дверь и напугать тебя.
— Что он еще рассказывал?
— Больше ничего существенного.
— Рассказывай все подробно.
— Тань, может не надо? Зачем тебе знать детали? — жалобным тоном спросил Саша.
— Я хочу знать все.
— Он сказал, что из них двоих ты предпочла его.
Таня опустила голову.
— Извини, но ты сама настояла, — попытался оправдаться Саша.
— Что он еще говорил обо мне? Ты же осведомлен обо всех подробностях его похождений.
— Я тебе уже говорил, что мы с Максом не делимся подробностями интимной жизни.
— Ты говоришь так, чтобы не расстраивать меня еще больше?
— Нет, в самом деле, Максим мне больше ничего не рассказывал.
— Тогда откуда ты узнал, что он у меня — первый?
— Я и не знал. Впервые слышу, — начал отпираться Александр.
— Не запирайся, — гневно прервала его Таня, — ты дал мне это понять еще год назад на Чемровке.
— Да не может этого быть! — не сдавался Саша. — Когда я такое сказал?
— Когда мы сидели под деревом, и ты объяснял, что ничего в машине не видел, когда я переодевалась. Потом мы перевели разговор о Максиме, и ты это сказал.
— Не мог я такого сказать, потому что не знал!
— Ты сказал что-то вроде, что первые ощущения не самые приятные, но самые сильные. Как-то так, но я все поняла.
— Что-то такое припоминаю, но речь шла не об этом! — возразил Саша. — Ты сказала, что впервые сталкиваешься с такими людьми как Макс, и я ответил, что первые впечатления не самые верные, но самые сильные. Ты меня не так поняла.
Таню бросило в жар, ослепленная своим горем, тогда она все видела сквозь призму своего страдания, и по-своему истолковывала все слова, сказанные Максимом и его друзьями. Она готова была провалиться сквозь землю — Сашке незачем было знать, что до Максима у нее никого не было. Но слово — не воробей.
— Максим никогда не афишировал свои победы на любовном фронте, ни мне, ни тем более другим он не хвалился, сколько у него было женщин. А в том, что случилось — есть и моя вина.
— Опять ты его защищаешь. Если, как ты говоришь, это не был спор по-настоящему, никто его не заставлял это делать, да еще привлекать помощника.