Вечером больную пришла навестить чета Демченко — Свету утром выписали. Женька вручил букет белых хризантем. А чуть позже зашли Саша с Авророй. Обнаружив, что все участники операции в сборе, решили отметить, прошедшее хоть и не по плану, но, тем не менее успешное ее завершение, не дожидаясь освобождения того, ради кого все это затевалось. В милиции не торопились выпускать Максима, но Женя сказал, что его освобождение — вопрос времени, настоящего убийцу «подлатали», и он уже дает признательные показания.
Вчетвером допили вино, которое Таня привезла с юга — Аврора перестала курить и напрочь отказалась от спиртного, как только узнала о своей беременности. Закусывать Тане было нечем, кроме той же манной каши, что она и сделала, приняв на себя огонь шуток, но одно вино пить не могла — у нее разыгрался зверский аппетит. Наевшись каши, она отламывала маленькие кусочки шоколада и держала его во рту, пока он таял.
Теперь, когда все уже было позади, Аврора и Света были посвящены в историю поимки насильника. Женя с Сашей, отдавая дань Таниной интуиции и храбрости, мягко укоряли Таню в том, что она так рисковала, не посоветовавшись с ними.
Таня пыталась оправдаться:
— А если бы ту девушку никто не встречал? И пока бы мы советовались, ее бы уже убили.
Её поддержала Аврора:
— Да вы просто не можете смириться с тем, что женщина оказалась сообразительней вас.
Но в целом вечер прошел отлично, все были в приподнятом настроении.
Они снова стали закадычными подругами, Аврора заходила к ней каждый день, приносила то кисель, то варенье для морса, помогала готовить и оставалась поболтать. От нее Таня узнала, что Максима освободили через день. Хорошо, что она не спросила у следователя, почему его еще до сих пор не выпустили, когда была на допросе. Значит он уже несколько дней на свободе. И не зашел к ней. А она ждала, что он тут же прибежит к ней со словами благодарности, упадет на колени, будет умолять о прощении. Но, очевидно, такие люди, как Максим ничего не знают о таких понятиях, как признательность и стыд. Аврора тоже была удивлена тем, что Таня впервые услышала об освобождении Максима, и начала расспросы:
— Как? Вы еще не виделись? А я как дура, каждый раз, когда звонила в дверь, боялась, вдруг вам помешаю.
— Таким как Максим никто не может помешать.
— Тань, я ничего не понимаю. Я написала приглашение на свадьбу вам с Максимом одно на двоих, а Сашка сказал, что надо переписать, каждому отдельно.
— Знаешь, что, Авророчка, ты на меня приглашение лучше не пиши совсем. Я не смогу прийти, с таким-то синяком, только народ пугать. И есть мне ничего нельзя.
— Таня, ну что ты говоришь, за две недели все пройдет! Это все отговорки. Ты из-за Максима не хочешь идти?
— Нет, вовсе, не из-за него. Мне до него совсем нет дела. Как, впрочем, и ему до меня. Его освободили четыре дня назад, ну и где он, почему еще он ни разу не зашел? Забыл, где я живу?
— Ну может быть, он все-таки приходил, а тебя дома не было?
— Я же на больничном сижу, с такой рожей носа никуда не высовываю.
— Ну, там в больницу или в магазин ходила.
— Ты же знаешь, что у него есть ключ, вы же у него сами брали. Да он просто забыл о моем существовании.
— Только не это! Он же чуть не убил Сашку, когда узнал, что это он уговорил тебя выслеживать этого маньяка.
«Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет», — вспомнила Таня Сашу и невольно улыбнулась — он был недалек от истины.
— Да уж, весело, — обиделась Аврора. — У Сашки теперь синяк под глазом, а через две недели — свадьба. Представляешь, как смешно будет выглядеть жених на свадебных фотографиях с синяком?
— До свадьбы заживет.
— Максим то же самое сказал. Танюш, я у тебя заберу ту мазь?
— Конечно, забирай, она мне очень помогла. И Сашке поможет.
— Она помогает, когда кровоподтеки свежие.
— Что не пройдет, так замажете тональным кремом.
— Придется.
Она не сомневалась, что Аврора передаст их разговор Саше. И оказалась права.
— Танюш, а Саня сказал, что ты сама запретила Максиму появляться у тебя, — чуть ли не с порога набросилась на нее бескомпромиссная Аврора на следующий день.
— Я? Сама? — удивилась Таня.
— Ну не прямо Максиму, потому что он тогда еще сидел, а передала через Сашу.
Конечно, она тут же все вспомнила, это было ее условие. Как она могла забыть?
— Ну, да, я сказала, чтобы он не попадался мне на глаза. Но раньше Максим не был таким послушным. А теперь что? Он не может набраться смелости прийти и попросить прощения, сказать спасибо. Я чуть не осталась без зубов не потому, что мне дома не сиделось, а вроде как ему помочь хотела. А тут он вдруг стал таким робким, стеснительный наш. Неужели на него так тюрьма повлияла? Ну, почему он раньше не был таким деликатным? — она бы кричала во весь голос, если бы у нее не так болела челюсть.