— Надо же кому-то осадить эту мразь. Привык драться с сосунками, да девчонок насиловать.
Максим снова кинулся к Игорю, но Таня остановила его:
— Максим, не надо, он боксер.
— Мне насрать, кто он.
— Он побьет тебя.
Игорь усмехнулся:
— Ну-ну, пожалей этого маменькиного сыночка. Ну, давай, поцелуй его, утешь его.
Таня вспылила:
— Никого я целовать не собираюсь! Я даже видеть вас не хочу, не то, что целовать. Уходите, уходите оба! И забудьте дорогу в мой дом!
Таня пошла к дому. У дверей она оглянулась. Максим в грязном свитере шел к машине, стоявшей с торца дома. Игорь ревниво смотрел ему вслед, следя за тем, чтобы он не вернулся.
Только она присела на диван, как в дверь позвонили. Она знала, что это Игорь, и не хотела его впускать. Но и он знал, что она дома и не переставал звонить. Пришлось открыть дверь:
— Игорь, все, что я сказала, относится и к тебе тоже.
— Танюша, выслушай меня, пожалуйста. Я тебе все объясню.
Он так напирал, что пришлось впустить его в комнату. Они сели на диван.
— Ты права, совершенно права, что прогнала этого недоноска, — начал Игорь.
— Я прогнала вас обоих, — напомнила Таня.
Но Игорь не хотел верить ее словам и начал объяснять, почему он должен остаться с ней. Бесполезно было что-либо ему объяснить, он не желал понять смысл простого и короткого слова «нет». «Какой же он зануда, почему я раньше этого не замечала?» — думала Таня, пристально рассматривая его разбитую нижнюю губу. «А у Максима разбит нос, — вспомнила она, — и он послушался меня, сразу же ушел».
— Ты жалеешь, что прогнала его! — Игорь понял, что она думает о Максиме.
— Нет, я жалею, что не могу прогнать тебя!
— Ну, конечно, тебя тянет к наглецам, нахалам, таким как Макс.
Неожиданно он накинулся на нее и стал целовать. Таня уперлась руками в его грудь и отстранилась:
— Игорь, что ты делаешь?
— Я понял, тебе нравится, когда тебя берут силой. Ты любишь насилие. Я сделаю тебя счастливой.
— Ты не посмеешь, ты не сможешь, Игорь.
— Еще как смогу!
— Я не хочу, Игорь! — она попыталась вырваться, но он стиснул ее так, что стало тяжело дышать.
— Хочешь, даже очень. Только кокетничаешь.
Игорь проник под блузку, потом за пояс юбки, затрещала ткань, и пояс впился ей в живот и ослаб — оторвалась пуговица.
— Нет! Нет, нет… — слабо сопротивляясь, повторяла Таня. Почему это снова случается с ней? В чем она виновата?
Звонок в дверь прозвучал так резко, что Игорь вздрогнул всем телом.
— Кто это еще?
Звонок раздался снова.
— Пусти, — задергалась Таня, — я открою.
— Нет, — Игорь стиснул ее еще крепче, — разве нам нужен третий? Нам и так хорошо.
В дверь застучали. Таня хотела крикнуть, позвать на помощь Максима, но не посмела. Как будто после того, что между ними было, Игорь имел право на обладание ее телом, а она несправедливо отказывала ему в этом праве, как будто их прошлая сексуальная связь — это ключ к ее доступности, постоянный пропуск к дальнейшим интимным отношениям. Она так и не избавилась от покорности, слепого подчинения. Нет, так больше нельзя!
За дверью наступила тишина. Таня, что есть силы, оттолкнула Игоря от себя. И он отпустил ее. И встал. Она откинулась на диван, не в силах оторвать от него взгляда. Игорь заговорил:
— Ладно, я ухожу. А ты можешь бежать за этим подлецом. Но рано или поздно он тебя бросит, и ты вернешься, прибежишь ко мне. И знаешь, что я сделаю? Я приму тебя, даже ни чем не попрекну тебя, и не вспомню о прошлом. Потому что ты женщина, тебе надо самой наступить на грабли, ты не веришь, когда тебя предупреждают, что будет больно. Тебе надо удостовериться в этом, более того — покупаться в собственном несчастье, чтобы тебя пожалели. А я терпелив, и дождусь, когда ты придешь ко мне, и пожалею. На это ты можешь рассчитывать. А теперь — пока.
Он ушел. Таня осталась сидеть неподвижно. Навалилась безмерная усталость, что даже моргнуть было тяжело, а думать о чем-либо было невозможно, в голове зависла единственная мысль: «Наконец-то!». И о чем это?
В дверь позвонили. Таня пошла открывать, даже не подумав, кто же это мог быть, потому что невозможно было сдвинуть это заевшее «Наконец-то». За дверью стоял Максим. Она испытала облегчение, граничившее с радостью, но не было сил улыбнуться даже уголком рта. Максим остановился в прихожей и заговорил:
— Поссорились? Он выбежал из подъезда как ошпаренный. Но ты не переживай, все у тебя будет хорошо. Я больше не буду вам мешать…