— Алло, Макс. Я уже ложилась спать, — недовольно сказала она
Максим как будто не слышал ее:
— Аврора, я тут зашел к Татьяне. Она притворяется, что ничего не понимает.
— Макс, она не притворяется.
— То есть?
— Ты знаешь, я днем немного поторопилась с выводами, поспешила тебя обрадовать, и зря. Короче, забудь, я тебе ничего не говорила. Ничего не было.
— Ну, Аврора, у тебя и шуточки. Какое-то извращенное понятие о смешном. Ты что, лучшего применения своему чувству юмора не нашла?
— Хорошо, Макс, я виновата. Но, учти, я хотела как лучше. А вдруг бы Танька сделала глупость? Что, по-твоему, я должна молча на это смотреть?
— А это точно? Ничего нет? С чего ты взяла? Она сама тебе об этом рассказала?
— Нет, сегодня она приходила к моей маме. Сказала, что ей нужна консультация профессионала. Я и решила, что — договориться об аборте, и позвонила тебе.
— А зачем Танюха приходила на самом деле?
— Просила маму лекцию прочитать в школе ученицам.
— А я помчался к Таньке, вел себя как дурак.
— Ну почему как дурак…
— Да, почему как? — вскричал Максим. — Я — полный дурак, форменный идиот, что поверил тебе! Представляю, что она обо мне подумала!
— А ты что, жениться предлагал? — полюбопытствовала Аврора.
— Черт знает что! С вами, женщинами, невозможно разговаривать, — и Максим бросил трубку.
— Сам такой, — и хоть Макс ее не слышал, Аврора не могла допустить, чтобы последнее слово осталось за ним.
Глава 15
Утром Таня сходила с Ирой на прием к Вере Андреевне, вернее привела Ирину, потому что ее саму попросили выйти из кабинета. Операцию назначили на вторник пол седьмого вечера, когда будут готовы анализы. В это время в поликлинике бывает малолюдно. Ире пришлось опоздать на первый урок, а у Тани первого урока не было.
Таня попросила Носкова зайти к ней в кабинет математики после уроков. У нее в этот день было пять уроков, а на шестом уроке она сидела в кабинете, заполняя журнал. Дежурные пятиклассники мыли пол. Учительница пыталась придумать, с чего бы начать разговор с Мишей, но в голову ничего не приходило. Как найти нужный тон, чтобы не выглядеть «сушеной моралисткой», она не знала. Где взять те слова, чтобы достучаться до юных сердец?
Сразу же после шестого урока Михаил появился в кабинете. Дежурные уже ушли. Миша сел за первую парту напротив нее. Таня внимательно посмотрела на Мишу. Высокий, худой и унылый, он не доставлял особых хлопот учителям. Но сейчас его серые глаза дерзко смотрели на нее, бросая ей вызов. Он заранее был готов принять все ее слова в штыки. Поэтому она решила отложить разговор хоть ненадолго.
— Миша, обвалилась нижняя полка во встроенном шкафу, — она махнула рукой в сторону шкафа. — Помоги мне поставить ее на место.
— Понимаю, — снисходительно сказал Михаил, — это такой педагогический прием, трудотерапия.
— Вовсе нет, это — эксплуатация детского труда.
В этом возрасте им не нравится, когда их называют детьми.
— Ага, а детки выше вас на целую голову.
— Поэтому я и обратилась к тебе.
Таня встала и пошла к шкафу, Мише пришлось идти за ней. Она открыла дверцу шкафа, а Миша присел на корточки и потрогал обрушившуюся полку. Таня тоже присела рядом.
— Сейчас я уберу отсюда все книги, а ты починишь полку, — она взяла несколько книг из шкафа и положила их на парту.
— Ну, что вы будете париться, — остановил ее Михаил, — я сам выну все книжки и папки, а вы лучше сходите в кабинет труда, принесите шурупы и отвертку, мне все равно не дадут.
Когда она вернулась с инструментом, все книги, папки и тетради аккуратно лежали на парте. Она протянула ученику отвертку и шурупы:
— Подойдет?
— Все будет тип-топ, — у него оказалась очень славная улыбка.
Он проворно прикрутил уголки, на которых держалась полка, установил на них доску, а Таня стала расставлять книги и тетради, которые он подавал. Они работали молча. Закрыв дверцы отремонтированного шкафа, Таня вздохнула:
— А я надеялась, что во время работы у нас завяжется непринужденный разговор, и я смогу плавно прейти к теме, которая меня волнует. Но ты так быстро все сделал, что я не придумала с чего начать.
— Говорите уж прямо. Я, знаю, вам нужно провести со мной воспитательную беседу.
— Хорошо. Давай сядем.
И они сели рядом за последнюю парту.
— Миша, тема, которую я хочу затронуть, очень деликатна, — осторожно начала она, — мне трудно о ней говорить, но это — слишком важно, и молчать я не могу.