— Пан Лотар, позвольте вас пригласить в театр на мои пьесы.
— О, вы пишете для театра! И про что, позволю себе спросить? Про революцию, колхозы, райком?
— Это комедия, сатира.
— Забыл сказать: шил фрак Адольфу Дымше — он замечательно играет в комедиях! Я с радостью приму ваше приглашение.
— Но спектакль — на белорусском языке.
— И что? И что: я в Вильне, знаете, жил в одном доме с белорусами, прекрасно понимал их!.. А можно в театр — с женой?
— Конечно. Попрошу у директора пропуск на двоих.
— А можно, пан Атрахович, в директорскую ложу?
— Это сбоку, видно будет плоховато.
— Неважно. Пусть все видят: скромный мастер Лотар Пук — в директорской ложе!.. О, если бы вам тройку, пиджак однобортный, со шлицами — как пошел бы костюмчик!
Пробуксовка колеса фортуны
Допущения:
по фактам — произошло примерно так.
В двери кабинета возник, не входя, помощник.
— Просили напомнить: совещание вы назначили на.
Пономаренко глянул так, что помощник только и пролепетал:
— Все ждут. Это же по декаде. — и, прикрыв за собой дверь, исчез.
Пономаренко подождал, пока не услышал защелку второй, входной двери,
кивнул собеседнику, продолжил нелегкую беседу:
— Владомирский?
Нарком НКВД поскреб пальцем модные в те годы квадратные усики, вытянул из папки нужный лист, прочитал:
— Пожалуйста: «Владомирский-Малейко Владимир Иосифович — офицер царской армии.»
— Народный артист БССР, — как бы про себя уточнил секретарь.
— А кроме того: «.связь с польским шпионом Алехновичем». Этот нами уже разоблачен — работаем, э!
Театральная программка в руке Пономаренко подрагивала.
— Григонис. заслуженный БССР?
— Пожалуйста: «Глава контрреволюционной организации — по показаниям агента польской разведки», уже разоблаченного нами.
— Бирилло Степан?
— Пожалуйста: «Высказывал антисоветские настроения. Брат осужден за вредительство на «Осинторфе». Кто еще интересует, Пантэлеймон Кондратэвич?
— Платонов?
Цанава порылся в папке, достал нужный лист. Говорил он с грузинской напевностью, без ударений в словах:
— Разрабатывается как участник контрреволюционной национал-фашистской организации. Вот, пожалуйста, а еще — со званием: заслуженный артист!
— Это тот состав, который театр представил для поездки в Москву, — Пономаренко барабанил пальцами по стеклу стола.
— Нам известно, что в спектакле есть второй состав. Но и там тоже не все чисто.
— Это достоверно, так, Лаврентий Павлович?
Чекист самодовольно усмехнулся:
— Вот первый страница: «Список участников декады белорусского искусства в городе Москва, на которых имеется компрометирующая информация». А вот последний: «Начальник 2-го отдела УГБ НКВД БССР старший лейтенант Госбезопасности Крупеня, начальник 4-го отделения 2-го отдела УГБ НКВД БССР лейтенант Дечко». У меня нет оснований не доверять моим людям — очень добросовестные парни. «хлопцы», как вы говорите.
Нарком перебирал листы, нашел в папке программку, такую же, как лежавшая перед секретарем, потыкал в нее пальцем.
— Они не едут в Москву: Романович завлит театра, художник Малкин, но оба гражданина тоже в этой папка театра «БДТ-1», уже разрабатываются как участники нацдэмовской национал-фашистской организации. Смотрим, пожалуйста, весь театр такой: администратор с рэдкой фамилией Шапиро, бутафор, бухгалтер.
— А она. организация существует?
— Докопаемся, Пантэлеймон Кондратэвич, докопаемся. Люди мои — трудолюбивые. Смотрим, пожалуйста, другой папка: вот артист Былинский — сын попа; композитор Нестор. как Махно, э!.. Нестор Соколовский — регент. Не хочу вас задерживать.
— А Крапива, автор? — опасливо, почти безнадежно поинтересовался Пономаренко; шарил рукой по столу, ища трубку. — Недавно демобилизовался. В папке писателей гляньте. Его пьеса едет в Москву.
— Автор «Хтосмяеццаапошным». — Цанава покопался в бумагах. — Вот! Он у нас пока не проходит, еще в разработке. Но им занимается лейтенант Ружевич — очень трудолюбивый хлопец. — Он взял официальный тон: — Товарищ первый секретарь, какое ваше решение?
Пономаренко колебался; постучал черенком трубки по программке.
— Первый состав поедет. Кто птичкой помечен.
— Очень рискуем.
— Я председатель комиссии по декаде. Один я в ответе. Не беспокойтесь, везде буду утверждать: вы меня предупреждали. — Пономаренко поднялся. — Пойдемте к людям, Лаврентий Павлович, два часа ждут меня.