— Макар, хватит пить, тебе лучше лечь в постель.
Мак обвел ее мутным взором.
— А, папарацци, чего тебе? Выпьем за мой день рождения?
Он осмотрел свой пустой бокал, пустую бутылку. Хмыкнул, выдернул у Эвы из рук шампанское, расплескав половину, и отлил себе добрую часть.
— Макар! Тебе не надо пить шампанское! — раздался отчаянный возглас Алены, Руслан быстро взглянул на нее, потом почему-то на Эву и тоже попытался остановить приятеля.
— Мак, ну в самом деле, не понижай градус…
— Похер, — тот залпом выпил и отбросил бокал в сторону, — с днем рождения меня!
Затем поднялся довольно ровно и, похлопав Руслана по плечу, двинулся к лестнице. Алена продолжала растерянно переглядываться с Русом, Эва поставила свой бокал с остатками шампанского на дне и вышла на воздух. Вот бы пройтись сейчас к реке с Макаром… Она вспомнила растянувшееся на досках загорелое мужское тело в капельках речной воды, и ее снизу доверху пронзила сладкая дрожь.
Нужно принять душ и лечь спать, а перед сном можно и помечтать, представляя, как Макар притягивает ее к себе и целует, а она гладит тугие мышцы рук, груди, пресса… Эва вошла в дом и поднялась на второй этаж, но по пути к их с Аленой комнате ее перехватил Руслан.
— Эва, погоди, Мак выронил свой мобильник, можешь ему отнести?
— Почему я? — удивилась она. — Это не очень удобно, может он не одет!
— Ты его видела? — рассмеялся Рус. — Он в таком состоянии, что ему точно все равно, одет он или нет. Пожалуйста, Эва!
Она пожала плечами, взяла мобильник и подошла к спальне Макара. Постучала на всякий случай, а потом осторожно вошла, прикрыв за собой дверь.
— Мак, ты спишь? — тихонько позвала и тут же увидела Макара, лежащего на постели.
Он раскинулся как морская звезда и занимал большую часть своей просторной кровати, вокруг бедер было обернуто полотенце, и Эва облегченно вздохнула. Стараясь ступать неслышно, она подошла к тумбочке, положила мобильник, и тут сзади послышалось сиплое.
— Кого там принесло? Рус, ты?
— Я, — пискнула Эва, — это я, а не Рус.
— Папарацци? Что ты здесь делаешь? Снова меня фотографируешь? — его речь была на удивление связной.
— Я принесла твой телефон, меня Руслан попросил.
— А можешь подать воду? Там на подоконнике бутылка.
Эва обернулась, увидела бутылку с водой и протянула Макару, тот неожиданно сел в кровати, одной рукой взял воду, а другой руку Эвы.
— Сядь возле меня, посиди… Да не бойся, ты!
— Я не боюсь… Я думала, ты пьян.
Она и правда не боялась, Макар выглядел довольно вменяемым, только глаза лихорадочно блестели, да еще стойкий запах виски висел плотным облаком. Мак тем временем приблизил лицо и вгляделся ей в глаза.
— Интересная ты такая… красивая… Эвочка! — а потом вдруг обхватил ладонью затылок и скользнул губами к шее. — Какая у тебя кожа нежная, Эвочка… девочка…
Тысячи мурашек побежали от пальцев ног вверх, по спине, а по позвоночнику потекла густая теплая волна. Если… если она просто поцелуется с Макаром, ничего ведь страшного? Ну вот совсем нет сил оттолкнуть его, наоборот, хочется подставляться под блуждающие по шее губы, уже спустившиеся до ключиц, он так их прикусывает, что у нее все замирает внутри… И одежда кажется совсем лишней… Нет, она не будет раздеваться, но футболку можно просто приспустить с плеч?..
Эва сама не поняла, как она оказалась подмята его телом — таким тяжелым, она не думала, что он такой тяжелый и… приятный на ощупь. Твердые, как выточенные, мышцы двигались под ее ладонями, а ей так нравилось их гладить! Она в свою очередь попробовала захватить губами нависшего над ней мужчину, попала под подбородок и прикусила колючую кожу.
Неожиданно он застонал, и внутри нее что-то взорвалось, срывая предохранительный клапан — она может довести этого мужчину до того, чтобы он так стонал? Он вдавил ее в простыни, одежды на ней почему-то уже не было, как и полотенца на нем, сквозь затуманенное негой сознание попытались пробиться запоздалые отголоски разума:
«Эва, что ты делаешь, он же тебя не любит! Оттолкни его, вставай и уходи!»
«Не могу, уже не могу…»
Его губы и руки доводили до сумасшествия, она вдруг вспомнила сегодняшнее Аленкино: «Хочешь с Макаром?»
«Да, хочу!»
— Эвочка… Что ж ты такая сладкая…
А потом ее будто пронзили раскаленным металлическим стержнем, она вскрикнула, но лицо было прижато к крепкой груди, она в последний момент успела вывернуться, чтобы не задохнуться. Сознание мгновенно вернулось, вся истома слетела, ни мурашек, ни волн, осталась только жгучая боль, будто внутри нее зияла открытая рана. А еще надрывное, прерывистое дыхание и тяжелое неподъемное мужское тело, которое ни сдвинуть не получалось, ни столкнуть.