— В чем дело, Эва, почему ты позволила Демидову лапать тебя в моем присутствии и на глазах у моих гостей?
— Простите, Арсен Павлович, — она старалась, чтоб внутренняя дрожь не прорвалась наружу. Ямпольский не любит истеричек, она это хорошо усвоила, — я просто не была готова к этой встрече. Больше такое не повторится.
— Что между вами было? Почему он так себя вел? Ты спала с ним? — стальные глаза сверлили безостановочно, но она стойко выдержала взгляд. Лгать было бесполезно. И опасно. — Что ж, если ты не можешь удержать в рамках бывшего любовника, мне придется действовать самому.
— Не нужно, Арсен… — она облизнула вмиг пересохшие губы. — Он… Макар отец моего ребенка.
Стало тихо, взгляд Ямпольского сделался ледяным.
— Ты должна была мне рассказать, — он казался расслабленным и спокойным, но это было обманчивое спокойствие, как у хищника, притаившегося в засаде. — Мне позарез нужна его земля. Я предпочел бы иметь дело с его отцом, младший Демидов слишком агрессивно ведет себя в бизнесе. Но выбора нет, мне придется с ним работать, Эва. Это может стать проблемой?
— Нет, — Эва отлично держалась, — он не знает. И не должен узнать.
— Ты уверена? Больше никто не в курсе?
— Знает его жена, но она будет молчать. Это не в ее интересах.
— Да, пожалуй ты права, — Ямпольский задумчиво рассматривал свои руки, — хорошо, Эвангелина, иди отдыхай.
Эву провели в спальню, она держалась, пока за охранником не закрылась дверь, а потом сползла по стене. Где он взялся, этот Демидов, со своим изучающим, будто ощупывающим взглядом? И раньше, когда он смотрел в глаза, Эве казалось, будто он проникает прямо ей в подкорку и читает все тайные мысли. Ей приходилось притворяться, и без того было сложно, но когда он во время затянувшегося сеанса любви запрокидывал ей голову и всматривался в лицо, это становилось практически невозможным.
Сегодня он так же на нее смотрел, как будто она не стоит возле мужа в окружении охраны, а лежит, обнаженная, придавленная и обездвиженная тяжелым телом самого Макара. Будто он стянул ей на затылке волосы и запрокинул голову, а сам вглядывается в самую глубь своими невозможными серыми глазами.
«Зачем же ты снова вломился в мою жизнь, Макар Демидов?»
Глава 1
Дорогие друзья, чтобы лучше понимать события, которые произошли в прологе, приглашаю прочесть короткий роман-тизер «Отбор для олигарха» на моей страничке. Если история понравилась, не забывайте нажать на звездочку, я увижу оповещение и обязательно поблагодарю! Спасибо!!! Всех рада видеть, ваша ТТ)
Эва праздновала освобождение. Она сама не думала, что будет так радоваться убогой клетушке, которую они сняли напополам с Иркой, университетской подругой и одногруппницей. Вот правда. Ее и квартирой-то назвать после бессоновских хором язык не поворачивался, зато у каждой будет отдельная комната. Это Эва настояла, пусть дороже, но квартиру они сняли двухкомнатную.
Она отметила свое восемнадцатилетие с Иркой кофе и десертом, а затем девушки отправились осматривать предлагаемые варианты сдаваемых в аренду квартир. Хоть Петр Станиславович и обещал помощь, Эва решила обойтись без него. Каждый месяц из родного города ей приходила арендная плата, которую дополнял пусть копеечный, но собственый доход от размещения фотографий на стоках. Так что Эва чувствовала себя богачкой. И только когда приехало такси, чтобы перевезти ее не слишком впечатляющий багаж, Бессоновы спохватились.
— Прости, детка, я так замотался с этими выборами, что совсем забыл о твоем дне рождения, — покаянно бил себя в грудь дядя, и даже Бессонова смотрела почти виноватым взглядом.
— Все хорошо, Петр Станиславович, мы ведь так и договаривались, пройдут выборы, и я съеду, — успокаивала его Эвангелина.
— Ладно тебе причитать, пап, — закатила глаза Алена, — ну забыли, с кем не бывает. Эвка не в обиде, а подарки никогда не поздно подарить. Мы с ней в «Беладжио» сходим или в «Перегрин», куда ты хочешь, Эва?
— Мы можем устроить барбекю в нашем загородном доме, — проявила неслыханную щедрость ее мать, и Бессонов с энтузиазмом поддержал жену.
Эве никуда не хотелось идти, особенно с Аленой, да и неудивительно, мало кому нравится ощущать себя неуклюжим глиняным горшком, выгодно оттеняющим хрупкость и элегантность изящной вазы. А Эвангелина возле Алены именно так себя и ощущала. Утешало лишь то, что рядом с тонкокостной и эфемерной Аленой мало кому удавалось изображать породистую аристократию.