Любовь - такой глупый факт. Почему, интересно, в жизни так много глупостей.
И я закричал, падая на землю. Я бился головой, пока кровь вновь не пошла из разбитого глаза и не вздулась губа. Достал перочинный нож - твой прошлогодний подарок, помнишь? - и вонзил его себе в руку. Кровь разлилась по кистям.
Энн, я просто идиот, вот правда.
А после, поднялся, и выбросил сумку с учебниками. Я кричал, размахивал руками, надеясь, что никто также как я, не решится срезать путь к дому. Нож выпал из ладони на землю, а я снова беззвучно рыдал, пока голос совсем не охрип. Зима же, но я ору, как идиот последний.
Простужусь ещё.
Как ты поняла, этот день прошёл не очень-то хорошо.
И вновь упал.
Слишком много падаю. Хоть на самом дне падать почти невозможно. Опускаясь все ниже, исследуя то, что пора бы перестать пытаться исследовать. Меня раздражает то, каким я стал.
Под дном.
Солнце давно село, а я лежал на вонючем асфальте, прислонившись головой к мусорке.
Я улыбался, когда вспомнил, как мы раньше вместе возвращались из школы домой. Недалеко выбросил рюкзак, и подложил его под голову, все ещё чувствуя, как тепло в сердце замерзает. То ли из-за мороза, то ли из-за того, что мы больше никогда не вернёмся из школы и не поговорим о ближайших выходных. О том, почему ты все ещё не с кем не встречаешься и нравится ли мне Кэрри Калпман из параллели.
Знаешь, я не мог даже сжать пальцы. Просто было холодно, и дрожь от истерики пробивала тело. А вторая рука, по которой удар ножом пришёлся несчадные дохрена раз, была больше похожа на разрубленный кусок мяса с остатками кожи.
Я не вставал, пока не понял, что опаздываю к тебе.
[< 5 >]
Привет, Энни. Прости, что почти неделю не приходил. Родители не выпускали меня из дома. Не пойми неправильно, но когда я пришёл домой весь в крови и без четверти волос, мама это, увы, заметила.
После того, как Кейв ударил меня, я просто вернулся домой чуть позже, во время маминой вечерней смены на работе. Она не увидела, и я сам пытался обработать раны, хотя это не очень-то получилось, ведь выступил гной, но я вновь отвлекаюсь.
Тогда, вернувшись с работы, мама не успела застать меня, ведь я слишком рано лёг спать. Жаль, что такая схема не прошла в второй раз.
Когда я вернулся, мама как раз одевала сапоги, чтобы вновь уходить.
Я чуть-чуть опоздал.
Секунд двадцать она просто стояла и смотрела на мою собственноручно изувеченную рожу, а потом закричала.
Заорала так, что папа, находившийся за две комнаты от нас, услышал. Хотя, звукоизоляция в нашем доме всегда хромала.
Мама плакала и спрашивала, с кем я мог подраться, что случилось, почему я не позвонил?..
И тогда-то я понял, что не могу ей ответить. Как оказалось позже, просто прокусил язык. Даже сейчас я все ещё не могу нормально жевать пищу, питаюсь кашей и супами последние семь дней.
Завтра я уже пойду в школу, а сегодня, я сбежал из дома и решил, что просижу с тобой допоздна.
Только вот, не знаю о чем говорить. Может, о тебе? Да, да, конечно о тебе, Энни. Просто, кажется, я слишком много рассказывал о себе за этот месяц...
Почти месяц. Ты веришь? Я не хочу верить.
Слишком страшно, пугающе. Мне кажется, за этот самый месяц я стал говорить ещё меньше, чем раньше. И нет, это не из-за прикушенного языка или разбитой губы, просто заперся в себе или как там нужно правильно говорить.
Кажется, будто бы я живу где-то в своей голове, в своих мыслях. Ведь даже сейчас, я рассказываю тебе обо всем в своих мыслях, но не в реальности.
Слова. Они не могут передать то, о чем я хочу сказать. Они все испортят. С их помощью было бы намного, намного сложнее, чем с помощью моих прикосновений к твоей руке и хаотичным набором красивых воспоминаний и предложений, описывающих действия.
Знаешь, хоть там я все ещё слышу твой голос.
У тебя был хриплый, но милый голос. И ты красиво смеялась. Для меня, конечно. Твоя мама отчитывала тебя за то, что ты чуть ли не кричала от смеха и не протирала пол. Сгибалась и задыхалась от смеха до темных пятен в глазах.
[< 6 >]
Сегодня я прогулял последний урок, чтобы прийти пораньше. Наступает весна.
Медленно.
Медленно, но наступает.
Кончается второй месяц.
Когда я зашёл в отделение, и как всегда попросил пропуск у медсестры ко мне подошёл главврач. Невысокий мужчина, на которого я невольно смотрел свысока своего роста, в квадратных очках, за которыми спрятаны безразличные светло-серые глаза. Он похоже узнал меня. Ну, хотя что это я прибедняюсь. Сейчас, когда у меня лицо похоже на один сплошной красный кровоточащий шар, меня довольно сложно не узнать.