Однако Алевтина Романовна только дернула краем полногубого рта.
– Мне все равно, возьмете вы плату или нет, но вы немедленно едете со мной в Россию. Тот ваш рапорт по-прежнему у меня. Как и расписка, которую я у вас взяла для гарантии. Если вы откажете, я отправлю эти бумаги вашему начальству и расскажу, почему вы тогда дали заключение о самоубийстве. Перестаньте кочевряжиться, Гусев! Время дорого! Мне устраивают беспрепятственный транзит в России, и всё же мы попадем в Петербург только послезавтра! Моя Дашенька в лапах преступников. Каждый лишний час – мука.
У меня задрожали колени. Только что я ощущал себя победителем и вдруг обратился в студень, в медузу – вроде той, что была изображена на стене океанографического буфета.
Я увидел, как Мари Ларр, расплатившись по счету, встает из-за столика. В голову мне пришла идея, за которую я ухватился, как за соломинку.
– Я знаю, кто вам нужен! – быстро сказал я. – Не полицейский. Тут вы абсолютно правы. Мы умеем работать только по инструкции, и в столь рискованном деле это может привести к трагическому результату. Вам нужен хороший частный детектив, который не побрезгует вступить в тайные сношения с преступниками и не станет думать о соблюдении законов. Видите вон ту даму? С которой я пил кофе? Это знаменитая сыщица мадемуазель Ларр. Про нее говорят, что она не знает неудач и всегда добивается цели, – присочинил я для пущего эффекта.
– Зачем мне в России иностранка?
– Она говорит по-русски, как мы с вами! По происхождению это наша соотечественница. Остановите госпожу Ларр, пока она не ушла!
Сработало!
Хвощова решительно двинулась за сыщицей, окликнула ее, а когда та не обернулась, последовала за нею в коридор.
Я, не слишком торопясь, вышел из буфетной. Женщины беседовали у ярко освещенного южным солнцем окна: два отчетливых, словно вырезанных силуэта – массивный и тонкий.
– …Да, доводилось, и не раз, когда я жила в Америке, – услышал я негромкий, ясно выговаривающий слова голос госпожи Ларр. – Этот тип вымогательства там довольно распространен.
– И вам… вам удавалось вернуть похищенных живыми? – с трепетом спросила Хвощова.
– Кроме тех случаев, когда «продавали труп». Так у нас в агентстве Пинкертона называли преступления, при которых похищенного убивают сразу, а родственникам морочат голову. Но это обычно происходит с взрослыми жертвами, которые могут стать свидетелями. Маленьких детей как правило возвращают – если, конечно, семья не делает глупостей, вроде обращения в полицию.
– Нет-нет, никакой полиции не будет! – воскликнула Алевтина Романовна. – Я вижу, что Гусев прав. Вы – та, кто мне нужен. Я нанимаю вас. Назовите вашу таксу, я заплачу вдвое. Нет, втрое!
– Поскольку дело срочное, у меня нет времени выписывать из Лондона всю свою команду, – сказала Мари Ларр. – Придется обойтись ассистенткой, которая приехала со мной в Монако. Обычная плата составляет десять фунтов в день плюс…
– Я дам вам чек на десять тысяч рублей, – перебила ее промышленница. – А если… а когда вы спасете Дашеньку… О, только верните ее живой и здоровой! Я озолочу вас! Вы можете собраться за два часа?
– Да, но как мы с помощницей въедем на российскую территорию? Понадобится время на оформление виз. Мы ведь американские гражданки.
– Не беспокойтесь о пустяках. Через два часа будьте на вокзале, на первом перроне. К парижскому поезду прицепят мой вагон, вы его не спутаете.
А потом Хвощова обернулась ко мне.
– Вы, Гусев, тоже едете. Собирайтесь. В каком вы отеле? Я пришлю автомобиль.
III
Спутать вагон Хвощовой с каким-нибудь другим действительно было невозможно. В хвосте пассажирского поезда «Ницца – Париж», состоявшего из стандартных «пульманов», сияло пурпурным лаком чудо на хромированных колесах, с плотно задвинутыми шторками на окнах, в которые с любопытством заглядывала публика.
Внутри перекати-особняк оказался еще диковинней. Основная его часть была отведена под салон, всю левую стену которого занимала огромная картина кричаще-ядовитых цветов. Там были изображены крутящиеся в неистовом хороводе обнаженные женские фигуры довольно условного рисунка, однако с детально выписанными анатомическими подробностями: с хищными фиолетовыми сосцами и буйной растительностью на причинном месте. Я поежился и отвел глаза, потому что прямо под этим непристойным панно сидели три дамы, впрочем, совершенно не выглядящие смущенными: Алевтина Хвощова, Мари Ларр и некая субтильная, очень низкорослая девица, почти карлица, с чрезвычайно живой обезьяньей мордашкой и кудрями до плеч.