Вместо этих нравоучений он сказал:
– Я поговорю с вице-губернатором Кабановым. Он сделает внушение и КРУ-шникам, и Хорошевой, заместителю по социальной политике. Они отстанут. Скажу по секрету: Хорошева моя старая подруга, она на нашей стороне. Добрая, рукопожатная, она из наших.
– В таком случае, надо сказать Андрею, что Дорецкая снюхалась с КРУ…
Старый седой полковник изрек с притворной озабоченностью:
– Ему придется заплатить. Кабанов и Хорошева, они свои люди, приличные, рукопожатные, но могут не понять, если я приду на серьёзную беседу неподготовленным, с пустыми руками.
– Иосиф Григорьевич… поговорите с Андреем вы.
Он ухмыльнулся, обнажив сжатые зубы.
– Почему я? Он слушается только тебя, ты же его человек. А я сторонний консультант, аутсорсинг.
– Андрей сразу поймёт, что это моя ошибка. Если вы ему объясните другим языком, что ветер дует из областной администрации, он поверит.
– Согласен, так будет убедительнее. Выручу тебя – гражданская совесть для меня не пустой звук.
– В таком случае решено, – успокоенно произнесла Ирина.
– Нет, ещё не решено, – возразил Иосиф Григорьевич, выгибая брови. – Есть некоторые деликатные детали, и нельзя их уточнять здесь, в рабочем кабинете… Поедем ко мне. Я покажу тебе картины Обри Бердслея. Давай сегодня после работы.
(Две картины Бердслея украшали стены спальни его загородного дома).
– Разве это так спешно?
Иосиф Григорьевич драматически вздохнул:
– Она ещё спрашивает, разве это так спешно! Твой случай – просто мечта вымогателя… КРУ ждёт случая, чтобы протолкнуть в кардиоцентр свою фирму. Начальник облздравотдела останется при своих, но ему будет носить деньги уже не Андрей Разгон, а кто-то другой.
– Но так ли необходимо, чтобы я у вас побывала?
Иосиф Григорьевич сузил глаза:
– А мои Бердсли… Крайне необходимо.
– Вы думаете?
Он придал лицу выражение предельной серьезности, хотя при этом исковеркал отчество Ирины, как делал только тогда, когда шутил:
– Ответ такой, Ирина Абдурахмановна. Суди сама: твой директор, Андрей Разгон, пользуется известным влиянием в городе. Но не могу скрыть, что когда я хожу с его письмами по инстанциям, то встречаю некоторое сопротивление. С таким же непониманием меня встретят Кабанов и Хорошева, даже если я приду к ним не с пустыми руками. Это непонимание было, и оно не улеглось. Дай мне силу его побороть. Необходимо, чтобы я почерпнул в твоей… в твоей дружбе ту непреодолимую волю, которая… Уверен, что, если ты не наградишь меня всем своим расположением, у меня не хватит нужной энергии, чтобы…
– Но это не очень прилично пойти смотреть ваших…
– Да ладно… за городом, где никто нас не проследит.
– Если я соглашусь поехать, то только ради Андрея. Надо спасать Совинком.
– Я того же мнения.
В тот же вечер они отправились на загородную виллу Иосифа Григорьевича. Реально, благосклонность Ирины дала ему силы, необходимые для переговоров с высокопоставленными чиновниками областной администрации. На следующий день, на встрече с вице-губернатором Иосиф Григорьевич привёл необходимые аргументы. Вице-губернатор изучил проблему и посоветовал, какие письма и в какие инстанции должны написать кардиоцентр и Совинком, и набросал текст этих писем.
По факту решения проблем Иосиф Григорьевич отзвонился Андрею и доложил о том, что предотвратил наезд КРУ, и обозначил цену: сто тысяч рублей.
Глава 12
Школа актерского мастерства, куда Таня записалась в начале года, базировалась в театре Музыкальной комедии. Курсанты посещали занятия и одновременно рызыгрывали сцены и небольшие спектакли. Первой постановкой, в которой Таня была задействована, стал «Отелло». Рецепт театрального проекта для начинающих актеров был незатейлив: всё на сцене должно быть просто, остро, красиво и по возможности оригинально. Отелло – молодой карьерист, темнокожий Наполеон, Кофи Аннан наших дней. Дездемона – такая кукла в кудряшках, современная Лолита, заигравшаяся в большую любовь. Яго – немолод, не так успешен и удачлив, как Отелло, а потому ревнив и завистлив. Но вот чувство ревности испытывает вовсе не к Дездемоне (хотя влюблён в неё платонически), а к судьбе, которая дала Отелло всё, а ему ничего. Эмилия, роль которая досталась Тане – скучающая женщина средних лет, которая когда-то любила своего мужа Яго, потом пережила стремительный роман с ещё юным Отелло, а теперь вообще посматривает в сторону Дездемоны… с особой нежностью.
Не всё так просто, как может показаться у Шекспира на первый взгляд. Все герои повязаны одной судьбой и существуют в пространстве огромного металлического куба, ходят по его граням, сидят, поют, танцуют, целуются и даже вроде как занимаются любовью. «Правда, делать всё это как-то холодно – железо всё-таки», – жаловалась Таня матери.