Никто не знал, что на уме у Люка. Но все знали, что лучше с ним не шутить. После того, как он начал делать серьезные успехи во всем, за что бы ни взялся — карате, шахматы, пинг-понг, Ребекка больше никогда не заводила разговор о Рыбах, но и о Скорпионах предпочитала помалкивать.
Однажды женщина пришла к учителю по шахматам, которым всегда восхищался Люк, и спросила без лишних прелюдий:
— Что вы сделали с моим сыном?
Мистер Рорк, ростом в два метра и два сантиметра, посмотрел на женщину сверху вниз и улыбнулся ей.
Мужчина был видным и даже, как говорили между собой женщины этого города, — завидным; многие дамы заглядывали мистеру Рорку в рот. Но не Ребекка. Для нее он был всего лишь двухметровой шпалой, которая испортила дурным примером ее послушного сына.
— Я ничего не сделал с вашим сыном. Просто Люк, миссис, однажды осознал, что он не рыба, не мясо, а мужчина. Вот и все! — спокойно и просто объяснил ей человек, который выглядел — в этом городке не самых высоких мужчин — великаном.
— Скорпион…
— Именно так, — с достоинством ответил мистер Рорк с улыбкой на лице.
— Тридцатое октября…
— Совершенно верно.
Ребекка плюнула в лицо своему собеседнику, но часть слюны до него не долетела.
Улыбка сошла с лица мужчины, он вытер рукой капли слюны с подбородка и уголка рта и взглянул на женщину с неким пониманием, пристально всматриваясь в ее глаза.
Он не сердился на нее за это, нет, он, скорее, сочувствовал ей.
— За что?
— За сына-Скорпиона.
— Вы и сами прекрасно знаете, как баркас назовешь, так он и поплывет. Зачем называть его плохо?
— Деревянная лодка и железный баркас — два разных судна, мистер Рорк. Это вы обязаны знать.
— Посмотрите на своего сына, миссис. В этом море деревянной лодкой я могу назвать только вас — не знаю, кто вы и как вас назвали. Сужу исключительно по вашим поступкам.
— Мои поступки — это моя ноша. Не ваша! — процедила сквозь зубы женщина.
— Конечно, — улыбнулся мистер Рорк. — Мое дело лишь показывать вам ношу, а нести ее — дело ваше.
— Да пошел ты.
— Плывите своей дорогой, миссис. И если хотите воочию увидеть железное судно, то обратите внимание на Люка. Более целеустремленного и отважного мужчины в своей жизни, кроме себя, разумеется, я не видел. Жаль, что он не мой сын, а ваш, — закончил свою речь мистер Рорк и ушел прочь.
— И мне жаль. — сказала ему в спину женщина.
Мистер Рорк, хоть и был мужчиной видным, но детей у него до сих пор не имелось, как и женщины. Только шахматы и маленькие мужчины, которых он воспитывал, как воспитали когда-то родители его самого.
— Я запрещаю тебе ходить на занятия по шахматам, — сказала своим непоколебимым голосом Ребекка, когда Люк вернулся со школы.
— Почему?
— Потому что шахматы — не твое. Закрыли тему.
— А что мое, мама?
— Слушать и делать, что я тебе говорю.
— Это не доставляет мне удовольствия.
— Что? — женщину аж затрясло от такого заявления.
— Мне не нравится слушать и выполнять то, что ты говоришь. Твоя жизнь скучна и неинтересна, я бы не хотел жить, как ты.
После этих слов женщина со всего размаха ударила Люка по лицу и рассекла ему верхнюю губу. Люку было больно, но он не заплакал. Он убедил себя, что не умеет плакать, особенно, когда больно внутри, а не снаружи.
В душе войны не меньше, войны, которую не видит никто.
Люк с сухими глазами ушел в комнату к брату, а Ребекка осталась на кухне и не смогла, в отличие от своего сына, удержать слез.
Люк поистине был самым сильным в этой семье. Мальчишкой, который мог удержать Атланта на своих плечах.
Покинув здание полиции, директор направился неспешным прогулочным шагом в сторону улицы Франческо Петрарки.
Эта улица находилась совсем недалеко от полиции, а потому оставленному там старику, наверное, было вдвойне гадко на душе от осознания того, что родной дом вот он, на расстоянии вытянутой руки от клетки, в которой его заперли.
Улица известного итальянского поэта находилась в тихом, спокойном районе города М. Не самые худшие края в этом городе, но и не самые лучшие.
Весь свой безмолвный путь директор проделал с мыслями: а не выглядел ли он подозрительным, не выболтал ли чего лишнего? И самое главное — понял ли офицер Рено, что директору что-то известно?
Мужчина в длинном плаще и черных кожаных ботинках на толстой подошве задавался вопросом: «Может быть, стоило расспросить более детально о выяснившихся фактах? Например, почему я не спросил, сравнили ли они группу крови Эриха Бэля с группой крови человека, который себя выдавал себя за него, то есть трупа».