Реб Гейче не был в близких отношениях с Рамбамом, но при встрече всегда перекидывался парой фраз. Увидев его на пороге дома в столь неподходящее для визитов время, Рамбам чуть округлил глаза, однако тут же широко распахнул дверь, приглашая гостя войти.
– Задали вы себе задачу, – произнес он, когда реб Гейче закончил свою взволнованную речь. – И мне тоже. Обойти закон уже невозможно, все лазейки закрылись после полудня. Надо придумать что-то другое.
Он молчал около десяти минут, опустив голову и сосредоточенно изучая ногти на пальцах правой руки. Реб Гейче смотрел в окно. За холодной гранью чисто промытого стекла ветер мотал ветки ольхи. Над ними в высоком небе плыла розовая рябь, от которой разбегались светлые перья. А дальше, еще дальше, в голубой недостижимой вышине, неподвижно висели ватные клубы облаков. Решение проблемы было так же далеко и недостижимо, как эти облака.
«Когда Всевышний решает сделать человека бедняком, – думал реб Гейче, – он может использовать даже нечистую силу. Он хозяин, он владыка, как захочет, так и поступит. И даже Рамбам ничего придумать не сможет».
Реб Гейче склонил голову, подчиняясь решению Небес, и стал думать, как объяснить случившееся жене, чтобы та не упала в обморок. Ведь Пейсах остается Пейсахом, и сейдер в любом случае надо провести по всем правилам и с хорошим настроением.
– Я могу посмотреть книгу расходов вашей винокурни? – нарушил молчание Рамбам.
– Конечно! – ответил реб Гейче, и Гирш тут же отправился в заводскую контору. Спустя четверть часа толстая книга в красном переплете лежала на столе перед Рамбамом.
– Посмотрим-посмотрим, – он принялся перелистывать страницы с таким видом, будто искал нечто вполне определенное. – Поглядим-поглядим, поищем-поищем.
Реб Гейче смотрел на Рамбама с плохо скрываемым недоумением. Как хамец в Пейсах может быть связан с конторской книгой его винокурни?!
– Вот! – вскричал Рамбам, тыча пальцем в середину страницы. – Вот оно.
– Что «оно»? – осторожно спросил Гирш, собственноручно заполнявший конторскую книгу.
– Сколько примерно стоит весь хамец, оставшийся непроданным на вашем заводе? – спросил Рамбам.
– Ну, точно сказать не берусь, – ответил реб Гейче. – Порядка трех с половиной – четырех тысяч золотых.
– Идеально, просто идеально! – Рамбам даже в ладони хлопнул от восторга и протянул книгу недоумевающему реб Гейче. Тот взял книгу, внимательно посмотрел на указанное место и побледнел, словно стена синагоги после предпасхальной побелки.
– О Боже, совсем вылетело из головы! Тут значится, что я взял в долг под будущие доходы три с половиной тысячи золотых у пана Анджея Моравского. Теперь дохода не будет, а долг отдавать надо!
– Вот и замечательно, – произнес Рамбам, поднимаясь из-за стола. – Прошу прощения, реб Гейче, у меня осталось немного времени, чтобы уладить ваше дело. Идите в баню и ни о чем не беспокойтесь, все будет хорошо!
Наспех схватив полотенце, Рамбам направился к дому мойсера Гецла. При виде гостя доносчик оторопел. Он давно уже привык к окружавшей его полосе отчуждения, перестал надеяться на перемены к лучшему и бросил огорчаться.
– Гецл, – как ни в чем не бывало спросил Рамбам. – Ты уже ходил в микву перед праздником?
– Нет, – соврал мойсер, только что вернувшийся из миквы.
– Тогда пошли, я тоже еще не был.
О, несколько лет назад Гецл дорого бы дал за такую прогулку через весь Курув рядом с Рамбамом. И даже сейчас, когда цветы обиды, превратившись в ядовитые ягоды гнева, давно опали, став сухим перегноем, идти в микву рядом с Рамбамом было очень приятно.
Рамбам нарочно дал кругаля и провел Гецла возле дома реб Гейче. Все это время он увлеченно рассказывал о новом взгляде на диетарные рекомендации Маймонида.
– Кстати, – прервал он свой рассказ, – а ты знаешь, что наш друг реб Гейче полностью разорен?
– Разорен? – мойсер сделал стойку, словно охотничья собака.
– Да-да, в пух и прах. После Пейсаха объявит себя банкротом.
Рамбам не кривил душой и говорил чистую правду, ведь дело обстояло именно так.
– А почему? – взял след мойсер.
– Да какая разница, вот ты лучше послушай, что пишет Маймонид о воде во время трапезы.
Прямо из миквы, не теряя ни минуты, мойсер побежал в поместье.
– Разорен? – заревел возмущенный пан Анджей. – Что значит разорен? А долг кто возвращать будет?! А ну, – он ткнул пальцем в управляющего, весьма кстати оказавшегося в его кабинете, – бери гайдуков, дуй на винокурню и все, что можно забрать, прибери к рукам, пока другие заимодавцы не пронюхали.