Я шагнул в прихожую, где сразу же включился свет, и подошёл к большому, ростовому зеркалу в массивной деревянной раме.
Да, я изменился. Если раньше…
Ха, раньше! Если всего полчаса назад мне нужно было напрягать скулы, чтобы создать вид взрослости, то теперь…
Похоже в школу я завтра не иду. Доказать, что человеку, которого я вижу в зеркале, шестнадцать лет? Никто в здравом уме не поверит! И вот вроде бы я даже не сильно изменился, но на свой реальный возраст никак не выгляжу.
А что такое искала во мне мама? Может быть, я стал похож на отца?
Ладно, с этим позже разберусь! Ибо хватит уже откладывать! Пора наконец-то решить этот вопрос кардинально!
Подхожу к развалившейся на ковре Камелии так, чтобы она меня увидела. В её глазах появляется дикий ужас.
— Ты?! — хрипит она.
— Я! — достаю из кобуры на пояснице пистолет и направляю ей в лоб. — Говори!
— Я не знала… Не хотела… Я не… Я… — стала она что-то мямлить.
— Клятву говори!
— Камелия Вант будет беспредельно верно служить тебе до окончательной смерти! — хрипит она, стараясь выговаривать слова как можно чётче.
— Молодец! Сразу бы так… — убираю пистолет и тут же пытаюсь разложить на ковре поломанную девушку. Ну, в том смысле, что пытаюсь вправить на место все суставы и сложить сломанные кости.
Как только этот пазл полностью собирается, касаюсь её своей аурой, передавая большую порцию Благодати. Спина её выгибается дугой, глаза закатываются, а горло издаёт высокий, почти переходящий в ультразвук писк, после которого она теряет сознание.
Поворачиваюсь к любительницам вечернего чая с печеньками.
— Нам нужно серьёзно поговорить!
Глава 16
Эпилог?
Позднее, глубокой ночью я сидел за письменным столом из тёмного дерева в кабинете на втором этаже дома номер семнадцать по улице Озёрной и при свете настольной лампы рисовал на бумаге каракули, которые должны были каким-то образом фиксировать ход моих мыслей, чтобы эти самые мысли перестали наконец ходить по кругу. Мысли дрессировке поддавались плохо, ибо стоило только сделать для себя какие-то выводы, как я вспоминал ещё одну деталь, чью-нибудь обмолвку или же сознательно выданную мне часть информации, которая рушила тщательно выстроенную картину жизни, вселенной и всего такого, после чего всё возвращалось к тому месту, откуда я свои построения начинал. И это изрядно раздражало, равно как и старая светодиодная настольная лампа, мигающая с частотой двадцать пять герц. Но общий свет я не включал чтобы не будить маму, заснувшую после нашего разговора прямо здесь, на неудобном кожаном диване.
После всех наших сегодняшних разговоров.
— Клара, у меня есть к тебе один вопрос, ответ на который очень важен для меня: как давно ты получила дневник своего отца? — строго спросил я подругу, после того как запугал всех этим своим «серьёзно поговорить».
— Шкатулку с дневником отца я получила, когда мне было шесть лет, после его смерти, — ответила моя подруга. — Но вот открыть её смогла только месяц назад…
Я посмотрел на её слова с разных сторон, покрутил их в голове, и вроде бы никаких хитрых ангельских уловок в них не нашёл. Разве что я сам изначально задал неправильный вопрос. Но тут возникает противоречие…
Да нет, глупость какая! Как такое может быть? Но на всякий случай всё равно спрошу:
— А когда ты в первый раз читала дневник своего отца?
— В пять лет… — уставилась на меня своим хаски-взглядом Клара. — Отец давал мне его читать, чтобы узнать, понимаю ли я Истинный. Я догадываюсь к чему ты клонишь, но нет, это никак не связано! В пять лет я воспринимала дневник, как какую-то сложную сказку для взрослых: ангелы, демоны, странные приключения. Единственное, что из этого всего я для себя открыла, это интерес моего отца к мальчику из соседнего дома. Но это была глупая детская ревность! Я думала, что ты мой сводный брат, которого отец от меня скрывает. И когда он уезжает от нас, то проводит время с тобой. Потому-то, когда я подошла к тебе в музыкальной школе, я первым делом спросила: когда ты последний раз видел своего отца. Помнишь?
Я, естественно, не помнил таких деталей, но смутно припоминал, что инициатором нашего знакомства была именно она. В пять лет, значит… Зная Клару можно, конечно, себе вообразить, что в пять лет она составила план, по которому и действовала до сих пор, но это уж как-то совсем… И Кощей! Не забываем про чахнущего в одиночестве Кощея! Все эти годы она была единственным человеком, с кем я общался и теперь вот так запросто все разрушить? Да и за время нашего путешествия по Миру, острое желание срывать покровы и рубить сплеча притупилось, поэтому я даже не буду у нее сейчас спрашивать, почему она не показывала мне дневник отца, выдавая информацию из него по капле. А ещё я внезапно осознал, что до сих пор стою, нависая над столиком с печеньем. И Мегуми стоит… И на полу… не убрано. А мы тут всякие личные вещи обсуждаем.