Мегуми молча убралась с моего пути и пошла рядом, продолжая дрессировать своих мозговых тараканов, а я задумался о своём, о женском. Та сила, которую я почувствовал в маме…
Её ведь не набрать за тридцать лет, шестнадцать из которых она изображала уборщицу. Сколько ей на самом деле? Лемонема в свои почти четыреста, просто дитя неразумное по сравнению с мамой.
Тьфу ты, привязалось! Хиноэнма!
И вот какого чёрта она тогда изображала уборщицу на вокзале? Заняться больше нечем было? Или это такая демонская деменция?
Или же она правда попала под какое-то особо сильное колдунство моего отца, которое я недавно снял? Что за силища тогда у моего отца? И что за суперсила? Судя по тому, что я увидел перед отбытием сюда, остановка времени у меня от мамы.
Способности точно передаются по отцовской линии, иначе не было бы в евангелии от Мороза этого: Вирд родил Агона…
Короче, тут два варианта. Или же мой отец специализируется на промывании мозгов демонам, ну или не специализируется, но тогда он просто зверь какой-то, мимоходом промывший маме мозги. Первый вариант мне сейчас никак не проверить, за отсутствием демонов. Но даже сталкиваясь с различными демонами на прошлой неделе, я что-то ни одного из них так и не убедил мыть вокзал! Хотя, конечно и не пытался. А ещё в пользу этой версии идёт снятие отцовского колдунства с матери. Хотя там было что-то про кровь…
Второй вариант плох тем, что я не представляю, какая суперспособность могла быть у моего отца. Ну допустим, как и сообщил мне Мороз, он из рода Вирд. Предсказание будущего? Да не смешите мои тапочки! Имея на руках все зацепки по Камелии, я до последнего не догадывался, что она выкинет. Хотя это было так очевидно.
Что ещё я за собой замечал?
Я отправил гнома сюда. И даже живую сильную демоницу, хоть она и упиралась. Но своей родовой способностью Камелия сделала это со мной не напрягаясь, просто ткнув пальцем в нос. Как дополнительная способность пойдёт, но как основная — сомневаюсь.
Есть правда ещё один вариант. Если мой отец принадлежит к тому же роду, что и мать, то всё сходится. И про его появление в нашей дыре, и чего полез к маме. Может быть он считал, что у них с мамой любовь. А её спрятали от него. А он такой всё узнал, и нашёл её. А она ему такая: «Я не люблю тебя! Отправляйся в ад, откуда пришёл!». И тогда он сделал в расстроенных чувствах всё то, что сделал. Этакие Орфей и Эвридика, только наоборот и через…
По-другому, короче.
Ну или Тристан и Изольда…
И тут я застыл на месте, как молнией поражённый одной простой мыслью.
А как зовут мою маму?
Вот блин!
Я поискал в памяти те моменты, когда я мог слышать или видеть имя матери. Разговоры со слугами? Как она представлялась?
Хм. Похоже, что никак. Я даже обратил сегодня внимание, что она разговаривает по телефону как опытный мафиози: «Добрый день. Я звоню вам сами знаете по какому вопросу…».
Документы? Пропуск на железную дорогу? Не разглядывал. Паспорт? Вообще не видел. Квитанции за свет и за воду? Не видел ни разу. Есть цифры счетов, плачу по ним с терминала в Шестёрочке.
В школе? Так там давно уверены, что мать спилась и ни за что не отвечает. Потому и не беспокоили.
— Что случилось? — насторожилась Мегуми.
— Как зовут мою маму? — спросил я её.
Девушка, словно школьница, внезапно попавшая на районную олимпиаду по математике, сначала попыталась понять, какой в моём вопросе подвох, но потом честно стала вспоминать…
— Не знаю… — наконец сдалась Ми. — Она никогда не представлялась.
Блин! Всё чудесатее и чудесатее!
Я опомнился и пошёл дальше.
— И как? — спросила через некоторое время японка.
— Ты не поверишь! Не знаю! — выдал я страшную тайну.
— Офигеть! И это я хотела ещё пожаловаться тебе на своё детство.
— Ты уже жаловалась.
— Да жаловалась! Но хотела ещё…
— Ты как себя чувствуешь? — спросил я. А то как-то бодрости у неё сильно поубавилось. Я думал расклеилась от своей истерики, но похоже просто устала.
— Зверски хочу есть. Скоро начну грызть деревья, как бобёр!
— Это не деревья. И возможно они даже съедобны, но проверять как среагирует на повреждения весь организм — не хочется.
— Что ты имеешь в виду? — удивилась она.
— А посмотри внимательно вот туда… — я указал на край соседней лепёшки. — Это всё гигантские живые организмы. Вон пупырчатый край, дальше оно становится толще и темнее, и метрах в десяти от края начинают расти ворсинки. Ворсинки ветвистые и очень медленно крутятся вокруг своей оси. Отсюда и ощущение головокружения.