громкоговорителей там, правда, не было. Никакой суматохи. Никаких фанфар.
Никакой кутерьмы. И фотовспышек не было тоже. Просто помощь.
Точно так же, как я в своей темной комнате извлекал определенную пользу из
старых часов, погруженный во тьму мир может воспользоваться светом Христа.
А во-вторых, Он назвал ее дочерью. «Дщерь! вера твоя спасла тебя» (Мк. 5:28).
Это единственный раз, когда Иисус называет какую-либо женщину дочерью.
Представь себе, что она почувствовала. Она и вспомнить-то не могла, когда в
последний раз слышала доброе слово. Уже забыла, когда встречала взгляд, не
наполненный злобой.
Лев Толстой, великий русский писатель, рассказывал, как однажды шел по улице
и увидел нищего. Граф тут же полез в карман и собирался дать милостыню, но денег
у него с собой не оказалось. Толстой повернулся к попрошайке и сказал: «Извини
меня, брат мой, но мне нечего тебе дать». Нищий просиял и тут же ответил: «Ты дал
мне больше, чем я просил. Ты назвал меня братом».
Для тех, кто любим, добрые слова — как легкая закуска. Для тех же, кто
жаждет любви, — это великий пир.
Иисус устроил банкет в честь той женщины.
Если верить христианской традиции, она никогда не забыла сказанного.
Согласно легенде, она осталась с Иисусом вплоть до момента, когда Он шел на
Голгофу. Говорят даже, что ее звали Вероника, что стояла она у подножия креста, и
когда пот и кровь застилали Христу глаза, вытирала Ему лоб.
Он в час великой нужды прикоснулся к ней, и она в час Его боли не оставила Его.
Мы не знаем, истинна ли эта история. Но знаем, что так вполне могло быть. И я не
знаю, случалось ли нечто подобное с тобой, но точно знаю, что может.
8
Вечная юность
............................................
Как любить жизнь, когда становишься старше
Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее;
а кто погубит ее, тот оживит ее.
Луки 17:33
Тебе ведь не нравится, если кто-нибудь упомянет об этом вслух?
Например, парикмахер: «Джо, а волоски-то на макушке совсем поредели».
32
Или косметолог: «В следующий раз, Сью, нам надо будет заняться твоими
морщинами».
Или дети: «Слушай, напомни еще разок, кто такие были „Ролинг Стоунз"».
Или письмо с приглашением: «Мы ждем вас на тридцатилетие со дня окончания
школы».
Или доктор: «В общем-то, Билл, беспокоиться особо не о чем. Твое здоровье
вполне сносно для людей такого возраста».
Восход старости. Первые страницы последней главы. Золотистый отблеск на
зеленой кроне жизни. И вот ты уже разглядываешь морщинистое лицо, столкнувшись с неопровержимым фактом собственного старения.
И хоть мы и пытаемся шутить («Старость — это когда впиваешься зубами в
сочный стейк... и зубы остаются в мясе»), не всегда получается смешно. Особенно
для тех, кто был научен ценить юность.
А ведь это все мы.
Долгие годы ты беспокоился о чем угодно, только не о старости. Среди прочих
недостатков, обнаруживавшихся в избытке, всегда было одно непременное
достоинство — молодость. Ты мог жрать, как лошадь, но не выглядеть так. Все
учителя были старше тебя. Профессиональные спортсмены оказывались примерно в
том же возрасте, что и твой старший брат. Жизнь казалась открытым шоссе без
ограничений скорости, а до конца дороги — целое тысячелетие.
Но потом они появились, едва заметные посланники смерти.
Ты купил страховку, в которой среди прочего говорилось о затратах на
погребение и ритуальные услуги. Друзья, ехавшие с тобой вместе в машине, вдруг
спросили, почему ты стала щуриться, глядя на дорожные знаки. Мальчишка, помогавший донести сумку с овощами, назвал тебя «бабулей».
Поначалу это редкие напоминания. Словно мелкий дождь. При этом сам ты
затянут в непромокаемый костюм — убежден в бесконечности собственной
молодости. Но со временем капли становятся все крупнее и настойчивее. Когда
просыпаешься, все болит. А если что-то не болит, значит, уже не работает.
Твои собственные родители начинают вести себя, как дети. А у тебя морщинки
от улыбки никуда не исчезают, даже когда ты перестаешь улыбаться.
А потом вдруг — БУМ! — и капельки дождя превращаются в поток. Нежное
накрапывание — в гром и молнию. Сердечный приступ. Опустевший дом. Сорок
свечей на торте. Бифокальные линзы. БУМ! БУМ! БУМ!
И уже не отвертишься. Понсе де Леон так и не смог найти источник вечной