И, да, Джо о нём знает если не всё, то многое — и о каждой его работе, и о воровстве продуктов из маркетов, и о матери с отцом, которых у него как бы и не было. Джо пускает его в свою жизнь, а если Никки может отплатить ей только помощью с работой в «Рейнбоу» да хорошим сексом — что ж тут такого? Каждый платит за заботу, как умеет.
— Если станем знаменитыми, я тебе бар куплю.
Такое себе обещание, но Никки верит, что они станут знаменитыми, это у них на роду написано, никуда не денутся.
— Ты бредишь, — Джо пихает его в бок локтем. — Какой ещё к черту бар?
— Обычный. Обзовешь как хочешь. Не вечно же тебе пиво по столикам таскать.
— Это просто работа, Сикс. Не лучше и не хуже других. За неё дают деньги, и я могу оплачивать аренду.
Не поспоришь. Но Никки точно знает: Джо заслуживает чего-то хорошего, ведь она — его подруга, как вообще может быть иначе? Дерьмо, через которое они проходили вместе, должно вообще заранее заказать ей пропуск в Рай, но в Бога они оба не верят. Верить в того, кто смотрит, как страдают его дети, и ничего не делает, слишком сложно. А, значит, Рай нужно создавать на земле и самим, исполняя свои мечты. А Джо, напившись с ним однажды, призналась, что хотела бы владеть собственным баром и ни от кого не зависеть.
Значит, будет владеть. Даже если о своем пьяном признании она уже не помнит.
— Эй, — в курилку высовывается Томми. Сигарета прилипла у него под нижней губой. — Закурить тут можно, или мне отвалить?
— Отвали.
— Закуривай.
Никки и Джо отвечают вместе; Томми переводит взгляд с одного на другую и обратно, гогочет и всё же вываливается на улицу.
— Давай, по сигарете и в «Рейнбоу», — он щелкает зажигалкой, прикрывая пламя ладонью. — А то Джессика меня и так с потрохами готова сожрать из-за баб, что в гримерку ломятся. Свалил всё на тебя, — дергает он плечом.
Никки закатывает глаза.
— Боишься своего Бульвинкля? — прозвище, данное Винсом при первой же встрече с девкой Томми, приклеилось намертво.
— Да пошёл ты!
Может, Никки бы и пошел, да после Томми только, младших вперед.
— Джо видела, как ты уходил с той бабой, — как бы невзначай бросает Марс, когда они возвращаются на бэкстейдж, чтобы забрать вещи и отвалить в сторону «Рейнбоу».
Вскинув бровь, Никки застегивает чехол с басухой внутри. Видела — и видела, подумаешь, ничего нового. И раньше видела.
— И что с того? Джо всё понимает.
К чему это всё вообще? Он вправе трахаться, с кем захочет.
Мик хмыкает и ничего больше не говорит, и на мгновение Никки смутно кажется, будто он что-то упускает, а остальные — нет, но этого быть не может. Они не знают Джо так, как он. И знать не могут.
========== Июнь 1984 ==========
Комментарий к Июнь 1984
Aesthetic:
https://sun9-39.userapi.com/9d9aHNwF_7pn4mWcPPb4tvx0x6aX1CMYfIiQjQ/oTfHXVcLj6M.jpg
Джо искренне восхищается Шерон Осборн, и её забавляют рассказы Никки о запрете алкоголя, женщин и наркотиков в туре. Mötley Crüe называют вторую часть своих американских гастролей с Оззи «Безрадостным туром» и страдают без женщин и допинга. Джо накручивает на руку телефонный шнур, протянув аппарат к себе в комнату, а жалобы Никки с каждым днем становятся всё тоскливее.
Из Джексона, Миссисипи, он звонит ей раньше обычного — кажется, они только что должны были уйти со сцены — и почти умоляет, хрипит в трубку:
— Джо, скажи мне что-нибудь грязное. Пожалуйста…
Она теряется от неожиданной просьбы, оглядывается на соседку со второго этажа дома. Кэтрин вскидывает брови, одними губами произносит:
— Твой звонит?
Джо давно перестала убеждать всех, что с Никки она не встречается: большинство только закатывает глаза на её слова, потому что они слышат, как Сикс трахает её, слышат, как она стонет под ним до охрипа, срывая голос, а рано утром встречают Никки на кухне. Он заваливается туда в одних кожаных штанах и курит в форточку, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Ему не нравится водить её к себе в квартиру — как дома он себя там не чувствует.
Поэтому Джо просто неопределенно дергает плечом и забирает телефон с собой.
Устроившись на полу спальни, она зажимает трубку плечом.
— Никки…
— Черт, Джо… — он стонет. — Я сейчас сдохну просто, это невыносимо, скорее бы обратно в Лос-Анджелес. Я руку стер, пока дрочил, и, черт, я вспоминал тебя, клянусь своей бас-гитарой… Джо, просто поговори со мной.
У него такой умоляющий голос, что Джо не может ему отказать. Она улыбается в трубку, и Никки выдыхает:
— Я хочу тебя, моя Джо. Твою же мать… — ей кажется, она слышит звук расстегиваемой ширинки, и Джо закусывает губу. Она тоже хочет его, каждый гребаный вечер, и после каждого разговора с ним ведёт ладонь за пояс джинсов, в трусики, зажмуривает глаза и представляет Никки: его серые глаза, вспыхивающие желанием и весельем, его ладони с мозолями от игры на басу, его губы, сухие и чуть потрескавшиеся, и…
— Ох… — Джо осознает, что что-то сказала в трубку, когда Сикс отзывается синхронно и низко. — Никки, мне так тебя не хватает… — она сама почти скулит, судорожно втягивает воздух, подумав, как было бы хорошо, если бы этот засранец был сейчас здесь, с неизменной ухмылкой подтягивая её к себе за бедра и разводя ей ноги. Краска заливает её щеки, когда она признается: — Черт, Никки, я вчера кончила, только вспоминая тебя.
Сикс издает какой-то звук, похожий на сдавленный стон, прямо в трубку. Джо знает, что он, скорее всего, сейчас дрочит себе, стоя в телефонной будке где-то на бекстейдже — вряд ли успели так быстро добраться до отеля, да с ними это и не случается никогда так скоро, — и пытается не палиться перед Шерон, а остальным, снующим мимо, в целом наплевать, что там происходит. Ей хочется сейчас оказаться там, в Джексоне, и она готова опуститься перед ним на колени, чтобы отсосать, потому что, Джо знает, это доставит удовольствие им обоим. Она может представить, как ведёт языком вдоль его члена, накрывает его губами, а Никки вплетается пальцами в её волосы, цепляется тяжелыми кольцами за отдельные пряди, отчего ей чуть больно. Запрокидывает голову назад и стонет так, как только он умеет — гортанно, почти с животным рычанием.
— Хочу отсосать тебе, Сикс… — Джо сама не верит, что говорит это, но говорит, и теперь Никки стонет уже не в её воображении, а вполне себе наяву, прямо в телефон. Низкий звук преодолевает расстояние между Джексоном и Лос-Анджелесом по потрескивающим от напряжения телефонным проводам. — Просто так глубоко, как только могу.
— Твою ма-а-ать…
У Джо в трусах уже почти потоп, в низу живота тянет жарко и чуть-чуть болезненно; она запускает в трусы ладонь и закусывает губу, касается себя, как делает каждый гребаный вечер без него.
— Ты там дрочишь, что ли, Сикстер?! — вопль Винса слышен даже ей, хотя явно раздается за пределами телефона-автомата. — Нет, мужики, вы гляньте, этот мудак дрочит! Вы же все это видите, да?!
— Иди нахрен трижды, Винни, — выдыхает Никки, и, кажется, это всё, на что он сейчас способен. Джо знает, что он сейчас чувствует, ей самой каждый его выдох проходится будто по практически обнаженным нервам.
— Вылезай оттуда, ты, ебучий ты придурок! — кажется, кто-то херачит кулаком по пластиковому ограждению, защищающему телефон от вандалов типа Винса Нила. — Здесь очередь, мудозвон недотраханный!
— Сдрисни отсюда, гребаный гном! — рычит Никки приглушенно, явно зажимая трубку рукой, и он жесть как зол, эта злость мешается с похотью, и Джо колбасит от её собственного воображения, когда она представляет его взгляд.