— А твой недоеб подождал бы, — Ти-Бон ржет, не скрываясь.
— Идем, — Никки тянет Джо за собой, и она успевает только обнять Томми на прощание. Он кричит им вслед:
— Сикстер, не сломай нам Джо!
Никки показывает Томми средний палец.
*
Они вваливаются в его квартиру, целуясь, путаясь в собственных ногах, сплетаясь руками, забираясь под одежду, беспомощно мыча друг другу в губы от желания. Никки толкает Джо к стене, но не рассчитывает, и они бьются о какую-то мебель в холле, Никки говорил, что квартиру купил прямо с хламом бывших хозяев и ничего не переделывал, потому что дома бывал раз в месяц, и ему откровенно похер. Джо ахает от боли, пронзившей бедро, Сикс смеется, подхватывая её и заставляя повиснуть на нём, как обезьянке.
Джо ещё в такси некуда деться было от его взгляда: Никки смотрел так, будто собирался трахнуть её прямо там, и наплевать на водителя, наплевать на любые приличия — к счастью, хотя бы ехать было недалеко, и он как-то сумел удержать себя в руках. Теперь она этот взгляд снова ощущает на себе, Никки шипит, когда напарывается на застежку её белья:
— Пиздец как на тебе много одежды, — в темноте его дома они наталкиваются на диван, и, кажется, дальше никуда уже не собираются, Никки просто сваливает Джо на кожаную поверхность и подминает под себя. — Просто пиздец…
— Заткнись, — Джо тянет его майку вверх, ногтями ведет по его шее, ключицам и ниже. В темноте не видно, как вспухают красные следы от её прикосновений. — Извини, что пришлось одеться, чтобы твои роуди на меня не таращились.
— Берту я ещё скажу, чтобы слюной не капал, — Никки смеется в поцелуй, пока Джо воюет с его ремнем на штанах, — а ты своё уже сейчас получишь… — он губами проходится по её шее, зубами прихватывает кожу на ключице, ведет языком по месту укуса. Джо запрокидывает голову и стонет.
Им нет необходимости отыскивать правильный ритм, потому что за пять лет Никки мастерски научился обращаться с её телом и всегда знал, что нужно Джо… что нужно им обоим. Он сжимает её бедра, пока двигается в ней — ни намека на нежность, но ей и не нужно. Она ногтями впивается в его плечи, ногами обвивает за поясницу, и её тянет, тянет, тянет куда-то в привычную темноту, расчерченную алыми вспышками. Никки кусает её в шею, наверняка оставляя следы.
— Моя, — хрипит он, — моя, моя, моя…
Будто засосов недостаточно.
Джо его слышит как сквозь вату, её куда-то несет и тащит, и кажется, что у неё все нервы наружу вывернуло. Даже если Никки сейчас пиздит, как дышит, пусть уж лучше пиздит. Она ногтями расчерчивает его спину, до самых лопаток, Сикс то ли стонет, то ли урчит ей в шею, и, черт, Никки, думает Джо, не останавливайся, пожалуйста, только не…
Вскрик наждачкой проходится по раздраконенному стонами горлу. Никки утыкается лбом в её плечо, равно и тяжело дышит. Он и сам тяжелый, и, когда Джо постепенно очухивается, то осторожно упирается ладонью в его грудь.
— Задавить меня решил?
— Хорошенько оттрахать, — бормочет он и смеется ей в ключицу. Приподнимается на локтях, в сумерках его смуглое от природы лицо кажется совсем темным. — Я слов на ветер не бросаю. А слезать мне некуда, — он разводит руками, показывая на узкое пространство дивана, и Джо толкает его в плечо: ей всё-таки тяжело, Сикс — не пушинка.
Никки не удерживается и падает на пол, успевает прихватить её за руку и тянет за собой. Они хохочут, как тинейджеры, пока по-дурацки барахтаются на ковре, путаясь в конечностях друг друга.
— Твою ж мать, — проникновенно сообщает Никки, глядя в потолок. — Я, блять, спину ударил.
Никки откидывается на подушку, разметав влажные черные волосы, и со свистом выдыхает. Джо утыкается носом в его плечо. У неё болят мышцы, и она уверена, что не сможет толком встать с постели, но перед глазами всё меркнет, когда она думает о тяжести тела Никки на себе, о его поцелуях и о синяках, которые он наверняка оставил на её шее и на бедрах, о том, как он стонет ей в губы, кусает их, раздвигает языком, как ловит её стоны и охает в ответ так, что её бросает в жар.
Они до постели добираются лишь к пяти утра, потому что не могут отлипнуть друг от друга после долгой разлуки. Сикс вытаскивает бутылку виски и поливает им Джо, слизывая капли с её плеч, груди, живота; Джо глотает алкоголь из горла, пока Никки языком вычерчивает узоры на её липкой от Дэниелса коже, а затем снюхивает кокаин, рассыпанный по её животу, и мурчит, как довольный кот. Джо знает, что это всё — чертово безумие, но ей нравится. И даже против кокаина она не возражает, там всего одна доза.
У Никки — опухшие и явно саднящие от поцелуев губы, мокрое от пота тело; он прикрывает глаза длинными ресницами и издает какой-то довольный звук; голос у него низкий и охрипший. Джо улыбается. Никки поворачивает голову и тянется за очередным поцелуем, у них уже рты болят целоваться, но хочется до безумия. Так же, как хочется провести в постели ближайшую вечность, даже если простыни пропахли сексом.
— Вот блин, — сообщает Никки и смеется, — я жрать хочу. В холодильнике повесилась мышь.
Джо закатывает глаза.
— Семь утра, Никки!
— Знаю, — он фыркает, зарывается носом в её шею. — Я пьян, обдолбан и обтрахан, и теперь я хочу жрать. Что тут удивительного?
— Хочешь получить всё и сразу, м? — Джо ведет ладонью по его спине, ощущая кончиками пальцев вспухшие царапины от её ногтей. — Думаешь, получится?
— Уверен, — он опрокидывает её на спину, нависает над ней: красивый до рези в глазах, темные пряди прилипли ко лбу, серая радужка превращается в тонкий ободок вокруг распахнувшегося зрачка. По-кошачьи поддевает носом мочку её уха. — Надеюсь, ты взяла сегодня выходной?
Джо помнит, как подошла к управляющему «Рейнбоу» с просьбой о выходном, и как полыхали её щеки, когда тот сверил календарь и ухмыльнулся так, будто всё понимает. Она помнит, как подшучивал над ней Джейк — второй бармен — и говорил, что раз Никки приезжает, то, видимо, ближайшие дни на работе Джо не появится? Джо показала ему средний палец.
Она кивает. Никки обдает горячим дыханием её шею, текучим движением скользит вниз, широко проводит языком по её животу, всё ещё чуть липкому от виски, и у Джо всё внутри сводит от желания, она запускает ладонь в его жесткие черные волосы и всхлипывает. Скулит, когда он кладет ладони на её тазобедренные кости, чтобы удержать её ноги и смотрит снизу вверх, задорно и жарко. Джо выгибается, протяжно вскрикивает, дербаня горло, пальцами впивается во влажную простыню и в пряди волос Никки.
К десяти утра Никки и Джо вываливаются на улицу, хохочут, добираясь до ближайшего супермаркета — Никки кое-как влез в джинсы и косуху на голое тело, Джо кутается в его шмотки, потому что даже для неё надеть мини-юбку в десять часов просто слишком. В супермаркете сонные продавцы раскладывают товар, а Сикс удерживает её за талию, целует в шею, будто оставленных им же засосов недостаточно — их даже волосами не прикрыть.
— Пиццу или вон ту итальянскую херь? — он тычет пальцем в холодильник с полуфабрикатами.
— Это лазанья, дурень, — смеется Джо. — А не херь.
— Итальянская херь, — он хватает коробку, вертит её со всех сторон. — На картинке выглядит так, будто туда блеванули.
— Дурак, — Джо отнимает у него коробку, ставит на место. — Если хочешь пиццу, так бы и сказал.
— Я тебя хочу, — мурлычет он ей в ухо, губами ведёт по ушной раковине, и Джо чувствует, что краской заливается от самого лба до шеи. Ей кажется, что все работники супермаркета таращатся на них. — Но и пиццу тоже. И, знаешь, те дурацкие мультики в ящике, которые сейчас идут, — он смеется. — Про Рокки и Бульвинкля.