Джо вспоминает, как одну из бывших девчонок Томми, с которой он еще пару лет назад расстался, Винс прозвал Бульвинклем за схожесть с лосем из мультика, и хихикает. Но в груди у неё разливается дурацкое тепло, потому что Никки здесь, он рядом, и ей хочется утонуть в этой иллюзии, будто они в м е с т е, хотя это не так. Они не вместе, они просто друзья, но позвольте ей хотя бы один день думать иначе.
Джо знает, что она идиотка.
— Морепродукты? — она берет коробку пиццы.
Никки морщит нос.
— Пепперони. Когда я смотрю на креветки, меня мутит от мысли, что это когда-то ползало и пучило глазюки. Прямо как наш Винс.
Джо хохочет, но всё же прихватывает пиццу с пепперони. Две коробки сразу. На кассе Никки копается по карманам куртки в поисках налички, вываливает кучу смятых десяток и сотенных. У кассира лезут на лоб глаза, потому что Сикс не выглядит как тот, у кого может быть куча наличности. Если по-честному, он выглядит как нищий маргинал.
— И две пачки Лаки Страйк, — Никки кивает в сторону стенда с сигаретами. Кассир швыряет их на ленту. — Угу.
Джо подворачивает джинсы ещё сильнее, потому что пяткой наступает на них; Никки ржет и за руку тянет её к себе, целует так, что у неё колени подгибаются, а какая-то женщина, ведущая свою дочь в школу, вслух ужасается распущенной молодежи. Сикс нагло фыркает ей вслед и показывает средний палец.
Они едят разогретую пиццу, сидя прямо на полу перед телеком, оставшимся от предыдущих хозяев, и смотрят «Рокки и Бульвинкля», пока мультики не сменяются выпуском новостей. Никки морщится, вырубает ящик и тянется за очередным куском пиццы, запивает его глотком виски. Джо смотрит на его лицо, и её даже подташнивает от нежности, щупальцами охватившей её изнутри. Она прислоняется лбом к его плечу.
Никки удивленно смотрит на неё сверху вниз.
— Эй, — тянет он, — ты чего?
— Я скучала, Никки, — произносит Джо мягко.
Она знает, что истинного смысла её слов Никки не поймет, до него не доходит, как сильно она любит его, как готова отдать за него всё и даже больше. Это не важно. Ей важнее просто сказать.
— Я тоже скучал, — он улыбается, почти застенчиво, превращается в Никки, которым он, возможно, был когда-то, и которого Джо уже не знала. — Будешь? — он приподнимает коробку с последним куском уже остывшей пиццы. Она мотает головой. — Ну и сама виновата.
Джо думает, что любит его, и это навсегда. Хоть он об этом и не узнает.
========== Декабрь 1984 ==========
Сначала Джо кажется, будто всё происходит не с ней.
Раззл мертв. Его больше нет. А ещё позавчера он заходил в «Рейнбоу», так же, как заходил каждый вечер всё время, пока Никки, обдолбанный и вусмерть пьяный развлекался где-то на Мартинике. Джо думала, хуже всё уже не будет, но как же она ошибалась…
Раззл мертв, мертв, мертв. И мертв из-за Винса, потому что пьяный Нил не справился с управлением своей же машины.
Джо прорывает слёзами, так же, как и Томми; она цепляется за Ли, лбом утыкаясь в его худое плечо. Кровь на перчатках врача алыми пятнами вспыхивает под зажмуренными веками. Раззл, Раззл, Раззл… Николас. Имя стучит в висках, имя пеплом оседает на языке. Джо трясет; они с Томми плачут, уткнувшись друг в друга, где-то на фоне рыдает Бэт Линн, жена Винса, и черт знает, кого она оплакивает — Раззла, которого хорошо знала, ведь он был другом Винса; или самого Винса; или то, что её жизнь теперь изменится навсегда.
Эта боль словно когтями раздирает душу — за Раззла, за Винса. Джо хотела бы злиться на Винни, но она не может, потому что знает, что так, как больно ему, не больно никому из них, даже ей, даже Томми.
Нил сидел на обочине и выл, он был весь в крови. Полиция забрала его до выяснения обстоятельств, а он всё выл, выл, выл и смотрел на свои руки, на которых засыхала жизнь Николаса Дингли, его бесконечно близкого друга.
Смерть Раззла делит всё на «до» и «после». Томми отвозит Джо домой, потому что больше отвезти некому, и просится остаться — просто остаться, потому что он не хочет возвращаться домой. У него заплаканные, полностью трезвые глаза, полные боли, плещущейся на дне зрачков. Томми тоже больно, больно, и он понимает, что жизнь не будет прежней.
Они сидят на полу, как Джо когда-то сидела с Никки, и пьют пиво, но с Ли нет и никогда не будет подтекстов и недосказанностей, он прост, как кусок хлеба. «Лёвенбрау» горчит на языке, холодно скользит в горло. У Джо в уголках глаз кипят слёзы, она ловит себя на мысли, что ей не хватает Никки, но он просто сделал всем ручкой и улетел на Мартинику — он теперь звезда, их альбомы становятся трижды платиновыми, он может себе позволить всё, что захочет. Он может себе позволить забыть о тех, кто всегда был рядом, ради наркотиков, бухла и доступных тёлок.
Он называл Раззла другом. Он зовет Винса другом. Но, когда Никки Сикс должен был находиться рядом, его не было. Его нет, когда он нужен Винсу. Он так нужен Винсу сейчас… И Джо. Он очень нужен Джо.
Что вообще будет с Винсом? Эта мысль сменяет мысль о смерти Раззла, и они тасуются, как карты, в её мозгу. Джо всё ещё не знает, за кого ей больнее. За Раззла, которому уже всё равно? За Винса, у которого сломана жизнь?
— Он был классным чуваком, — произносит Томми надтреснуто. — Ты же знаешь.
Джо знает. И у неё душу раздирает от воспоминаний: вчера она видела Раззла, он был жив, он улыбался ей, как всегда, немного меланхолично и обдолбанно, эта улыбка знакома ей была до боли. Они расстались полтора года назад, но Джо всегда знала, что будет помнить его. Джо не любила его, но Раззл был — и остается — ей дорог.
Ещё вчера Дингли обнимал её, уткнувшись в её волосы. Ещё вчера спрашивал Джо, счастлива ли она. Теперь его нет.
Раззл вылавливает её на балконе у Винса — Джо курит, за последние годы она пристрастилась к Лаки Страйк, таким же крепким, как у Никки, — и обнимает со спины, кладет подбородок ей на плечо. Полы неизменной шляпы касаются её скулы.
— Привет, Джо-Джо, — Раззл тихо смеется, но в его смехе веселья не слышно. — Не помешаю?
Она разворачивается только чтобы взглядом упереться в его лицо: всё такое же бледное, остроскулое. Тёмные глаза запали, будто он не спал сутками или слишком много пил, возможно и то и другое. Джо хорошо его знает. Она касается ладонью щеки Раззла, он ведёт головой за её движением.
«Раззл, прости, я не люблю тебя, я никогда тебя не любила»
— Ты пробовал отдохнуть?
— Мы только и делаем, что отдыхаем, — он морщится. — Когда продолжится тур, никто не знает. Как ты, Джо-Джо?
Как она? Джо понятия не имеет. Она одна. Никки где-то ширяется и трахается, направо и налево швыряясь деньгами, заработанными за долгий мировой тур с Оззи. Она одна, даже здесь, в доме Винса, который был и остается её близким другом. Она всегда знала, что Никки не любит её, Никки приползает к ней только если ему нужен секс, Никки делится с ней многим и многим, но не любит её так, как она бы этого хотела. И Джо смирилась с этим, но это не значит, что она в порядке.
В июне, после окончания первой части тура с Оззи, она позволила себе думать, что может быть счастлива, но она обманывала себя, как и всегда.
— У меня ничего нового, — Джо поправляет ворот его рубашки и тут же отдергивает руку. Раззл выпускает её из объятий и берет за руку. Ей кажется, что это всё неправильно, что она причиняет ему боль. Так нельзя. — Что может быть у меня такого?
Раззл склоняет голову набок, напоминая ей Безумного Шляпника из детской сказки, которую она любила в детстве. Точнее, любила, когда мама читала её — многого в «Алисе…» Джо тогда не понимала. А теперь чувствует себя той самой Алисой, заблудившейся в стране, полной сказочных персонажей и поворотов судьбы, которые могут привести куда угодно. Только вместо Королевы Червей у неё — Король Пик, и он каждый раз рубит ей голову с плеч.