37
Кайл
— Эй, — тихо говорю я, когда Вайолет разваливается передо мной.
— Мне очень жаль. — Она вытирает глаза дрожащими руками. — Я не могла этого сделать. Ты слышал, что папа сказал, что гордится мной, даже после того, как я солгала о своей работе. Я просто не могла этого сделать.
Я киваю, колеблясь, прежде чем заключить ее в объятия. Я не уверен, стоит ли это делать, но мне невыносимо видеть, как она расстраивается.
— Я знаю. — Я нежно глажу ее по волосам. — Я понимаю, Вай.
И дело в том, что я действительно понимаю. Она чувствует, что ей приходится выбирать между любовью отца и мной, и я ни капли не виню ее за то, что она выбрала Рича. У меня были свои сомнения по поводу того, чтобы рассказать ему, — только несколько часов назад я решил, что готов пойти на это, — так что если она чувствует, что не может этого сделать, я понимаю. Какая-то часть меня чувствует облегчение от того, что мне не придется причинять боль своему другу.
Но это не значит, что мое сердце не разбито.
Она смотрит на меня, в глазах блестят слезы.
— Мне так жаль, — снова говорит она.
— Все в порядке.
Я заставляю себя произнести эти слова, потому что, несмотря на то, что они не кажутся мне нормальными, я знаю, что это то, что ей нужно услышать. — Время, которое мы провели вместе, было потрясающим. Но… возможно, это все, чем оно должно было быть. Может быть, что-то большее — это слишком сложно.
— Мы можем попробовать еще раз сказать ему…
— Шшш.
Я прижимаю палец к ее губам и качаю головой. Я никогда не смогу заставить ее сделать то, чего она не хочет, так же как она никогда не заставляла меня рассказать Ричу, когда я не чувствовал, что могу. — Я не хочу вставать между тобой и твоим отцом.
— Я не обязана соглашаться на эту работу, — слабо говорит она.
— Ты должна. — Я вытираю ее влажную щеку. — Я никогда не прощу себе, если позволю тебе отбросить эту возможность ради меня.
— Но это значит… — Ее глаза ищут мои, снова наполняясь слезами. — Все кончено.
Я сглатываю, горло саднит от эмоций. — Да.
— Я не хочу, чтобы все было кончено, — говорит она сквозь слезы. Я вытираю еще одну, и острая боль пронзает мою грудь.
— Я тоже этого не хочу. Но… я думаю, что так и должно быть.
Еще больше слез льется из ее глаз, и я снова прижимаю ее к себе, моргая, когда мои собственные глаза увлажняются. Она сотрясается от рыданий в моих объятиях, и я хочу лишь поцеловать ее боль, но знаю, что больше не могу этого сделать. Вместо этого я позволяю ей плакать столько, сколько ей нужно, зная, что больше не смогу ее обнять. Знаю, что, когда бы она ни плакала в будущем, кто-то другой будет обнимать ее и утешать.
В конце концов она отстраняется и вытирает лицо. — Наверное, мне стоит пойти к Сэди сегодня вечером. Надеюсь, мне удастся улететь завтра.
При мысли о том, что Вайолет вернется на Западное побережье и исчезнет из моей жизни, мне снова хочется притянуть ее к себе и сказать, что она не может уехать. Я игнорирую боль, терзающую мое сердце, и киваю.
— Если только я останусь, на одну последнюю ночь? — почти робко предлагает она.
Боже, как я хочу этого. Я хочу каждую последнюю секунду, которую могу провести с ней, но теперь, когда мы решили не говорить Ричу, это кажется неправильным, как никогда. И если я снова поцелую ее, если снова прикоснусь к ней, я не смогу ее отпустить.
— Я думаю… — Я пытаюсь прочистить горло. — Я думаю, это будет слишком сложно.
— Наверное, ты прав. — Она делает глубокий вдох, наконец-то возвращая себе самообладание. Я же, напротив, чувствую себя так, словно нахожусь на грани срыва. — Что ты будешь делать?
Я поднимаю плечо.
— Я соберу грузовик и завтра первым делом отправлюсь обратно.
Я хочу уехать как можно скорее, но я чувствую себя слишком грустным, слишком трясущимся и эмоционально выжатым, чтобы доверять вождению сегодня.
Она кивает, глядя на меня красными, опухшими глазами. Мы стоим в прихожей и смотрим друг на друга, оба борясь с желанием взять свои слова обратно. Мне требуется вся моя сила, чтобы не потянуться к ней снова.
Как только я думаю, что не могу больше терпеть, она глубоко вздыхает и тащит себя наверх. Я спускаюсь вниз, чтобы запереть двустворчатые двери на задний двор, и сердце сжимается, когда я вспоминаю, как поймал ее, когда она упала с лестницы, как мы не могли оторваться друг от друга у задней стены. Что я буду делать без нее в Мэне? Как я вернусь к прежней жизни? Будет ли теперь все в моем домике напоминать мне о ней?