Поэтому мне было приятно внимание Кайла. То, как он старался меня не разглядывать — и не получалось, — было восхитительно, и я могу ошибаться, но, по-моему, он собирался пригласить меня на свидание как раз перед приходом папы. Он выглядел нервным, когда начал говорить, и я почувствовала волнение, гадая, повезет ли мне увидеть, что скрывается под фланелевой рубашкой, натянутой на его широкие, мускулистые плечи. Разве это неправильно, что я жалею, что папа не появился именно тогда?
Да. Он друг твоего отца. Странно.
Взгляд Кайла сталкивается с моим, прежде чем отвести его, и мое лицо нагревается.
— Ты помнишь мою дочь, Вайолет?
Папа спрашивает Кайла, совершенно не обращая внимания на неуютное облако, которое опустилось на нас, пока он достает из кармана связку ключей.
Кайл закрывает глаза, выглядя больным. — Ага.
Я сморкаюсь, пытаясь подавить свое разочарование от недопонимания, понимая, что для Кайла все должно быть в десять раз хуже. Я — дочь его друга. Даже я понимаю, что это не выход.
— А ты помнишь Кайла? — спрашивает меня папа.
— Думаю, да.
— Отлично! Пойдемте в дом.
Папа начинает подниматься по ступенькам здания из красного кирпича. Я следую за ним, на мгновение отвлекаясь от Кайла, который настороженно плетется позади меня. Я все еще не знаю, почему папа привел меня именно сюда, но когда я дохожу до дверей, мои мысли останавливаются, а шаги замедляются.
— Ничего себе, — бормочу я, оглядывая прихожую. Многое здесь пришло в негодность, но я вижу первозданную красоту изогнутых перил, поднимающихся по лестнице слева от меня, и световой люк на несколько этажей выше, заливающий лестничную площадку естественным светом.
— Да, — соглашается Кайл, останавливаясь рядом со мной. Мы стоим бок о бок в дверном проеме, достаточно близко, чтобы я чувствовала тепло от его крупной фигуры, и смотрим друг на друга. Наши глаза на короткую секунду задерживаются, а затем он отводит взгляд, прочищая горло и продолжая идти в фойе.
Я вздыхаю и делаю глоток почти остывшего кофе, когда папа поворачивается к нам, сияя.
— Что вы думаете?
— Неплохо, — бормочет Кайл, осматривая трещину в стене. — Определенно нужно поработать.
Папа кивает. — Вот почему ты здесь.
Так, это объясняет присутствие Кайла, но я все еще не знаю, почему я здесь.
Я открываю рот, чтобы спросить, но прежде чем я успеваю произнести слова, Кайл говорит: — Во сколько с нами встречается руководитель проекта?
У меня по позвоночнику пробегает холодок, когда взгляд отца переходит на меня.
Конечно, нет.
— Она уже здесь, — говорит папа, ухмыляясь.
Он не может быть серьезным.
Кайл смотрит мимо меня в коридор, как будто ожидая, что кто-то может затаиться в соседней комнате или спрятаться под лестницей. Выражение его лица, когда он снова смотрит на меня, бесценно.
— Ты — руководитель проекта, — говорит он категорично.
Прежде чем я успеваю ответить, папа говорит: — Что скажешь, Вай? Хочешь чего-то необычного?
Я смотрю между ним и Кайлом, не находя слов.
— Все это место нужно выпотрошить и переделать. Кайл здесь в качестве бригадира, и нам нужен менеджер проекта. Я подумал, что раз ты сейчас между делом, то это идеальная возможность.
Я зажмуриваю глаза, желая, чтобы мир вокруг меня исчез. Мне следовало сказать папе правду, когда у меня был шанс. Я не должна была соглашаться навестить его в Нью-Йорке. Я должна была догадаться, когда он сказал, что ему есть чем меня занять на некоторое время. Не знаю, чего я ожидала, но не этого.
— Я заплачу тебе, — добавляет папа, усмехаясь. — Сколько бы ни стоил менеджер проекта на таком ремонте.
Я вздрогнула, уставившись в пол. Откуда, черт возьми, мне знать, что это такое?
Тяжесть взглядов отца и Кайла давит на меня, и я заставляю себя поднять глаза. Что я могу сказать? Я могу либо рассказать папе правду сейчас, на глазах у Кайла, что будет вдвойне унизительно, либо согласиться на то, что я понятия не имею, как делать.
Ладно, да, я знаю, как управлять проектом, даже если у меня не было прямого опыта в этом деле. Но переделывать историческое здание в Бруклине? Я не знаю, с чего начать.
Я совершаю ошибку, встретившись взглядом с Кайлом. Он с любопытством смотрит на меня, и я инстинктивно выпрямляюсь, поднимая подбородок.
— Почему я, папа? — спрашиваю я, тяну время.
— Время идеальное, — снова говорит он. — Тебе нечем заняться какое-то время, и я думаю, что ты отлично справишься.