Я бросаю взгляд на Кайла, сердце бешено колотится, пока я пытаюсь перевести дыхание. Он незаметно поправляет свою промежность, его поза неловкая, он отказывается встретить мой взгляд. К счастью, никто, кажется, не заметил, чем мы занимались, но меня это не волнует. Меня волнует только то, что Кайл не хочет на меня смотреть. Темный румянец на его щеках, то, как он стыдливо опускает голову.
Вернись ко мне, — хочу я прошептать ему. Я хочу снова притянуть его к себе и уткнуться лицом в его грудь, провести рукой по его спине и сказать, что мы не сделали ничего плохого. И я могу. Мы никого здесь не знаем. Но язык тела Кайла говорит мне, что не стоит к нему приближаться.
Я замираю у кирпичной стены в нерешительности. Я не хочу его толкать, но и оставить все как есть не могу. Он наконец-то признался, как сильно хочет меня. Он довел меня до оргазма, черт возьми. Я не могу просто улыбнуться и вернуться в зал, чтобы посмотреть на группу, как будто ничего не произошло.
Я тяжело вздыхаю, отталкиваясь от стены. Сад кажется удушливым, и мне нужно пространство, чтобы подумать.
Я прохожу через арочный дверной проем и выхожу на тропинку, не обращая внимания на то, что Кайл стоит позади меня. Ничем хорошим это не закончится, потому что он не позволит. Он сам себе не позволит.
Манхэттен блестит за рекой, передо мной открытка с идеальной картинкой.
Слева от меня возвышается Бруклинский мост — внушительная кирпичная башня с тросами, которые тянутся через воду, сверкая на черном фоне ночи. Я поворачиваюсь и иду к мосту, мои мысли кружатся в голове, а тело все еще трепещет. Я никогда не чувствовала себя такой возбужденной, такой опьяненной — и это не от полбокала вина. Это от тела Кайла, прижатого к моему. Это от того, как он позволил себе потерять контроль, чтобы взять то, что хотел. Это от его слов — да, трахни меня, милая, кончи на меня, — которые заставляют меня хныкать, вспоминая их. Ни один мужчина никогда не говорил мне таких грязных слов; ни один мужчина никогда не приказывал мне получать удовольствие самой. Все всегда было только ради них.
Я дрожу, хотя мне совсем не холодно, и обхватываю себя руками, глядя на мост во всем его великолепии. Несмотря ни на что, я не могу не оценить, насколько он красив. Должно быть, в свое время это был настоящий инженерный подвиг.
Я чувствую рядом с собой чье-то присутствие, и мне не нужно приглядываться, чтобы понять, что это Кайл.
— Когда его построили, это был самый длинный подвесной мост в мире, — пробормотал он после долгой, мучительной паузы.
Я вздыхаю, на сердце тяжело. Кайл, возможно, безумно красив, как сексуальный пожилой мужчина, который покоряет комнату, но дело не только в этом. Это его любовь к истории, его страсть к старым зданиям. Он заботится обо мне, когда я в этом нуждаюсь, как, например, сейчас, когда он, скорее всего, последовал за мной, чтобы я не была одна здесь, в темноте. Чтобы я была в безопасности.
Если только…
Я поворачиваюсь к нему, изучая его лицо.
— Все те разы, когда ты заботился обо мне, когда ты сделал мне стол, когда я порезала руку, когда ты заставил меня взять отгул на работе… Ты делал все это, потому что папа попросил тебя об этом?
— Нет. — Кайл наконец-то встретился взглядом с моим. — Я делал это, потому что хотел. Ты мне небезразлична.
Я киваю. Я верю ему. Потому что он мне тоже небезразличен.
— Я также забочусь о твоем отце.
Мое сердце замирает. Я знаю, что он собирается сказать, и не хочу этого слышать.
— И если он узнает… — Кайл качает головой, окидывая взглядом воду.
— Но… — Боже, как же это раздражает. — Я понимаю, что папе может быть неловко, но мы с тобой взрослые люди. Почему ты вообще должен ему рассказывать?
Кайл переводит взгляд на меня. — Потому что я должен.
— Так ты собираешься сказать ему, что мы целовались? — спрашиваю я. — Ты собираешься сказать ему, что прижал меня к стене, что ты почти заставил меня…
— Нет, — резко возражает Кайл. — Мы остановились до того, как что-то произошло.
— Мне так не кажется. Такое ощущение, что что-то уже произошло.
Он вытирает рукой лицо, выглядя мучительно. — Ну, нам нужно притвориться, что этого не произошло.
Я недоверчиво хмыкаю. — Я не хочу притворяться, и думаю, что ты тоже не хочешь.
— Придется.
Мышцы на его шее напрягаются, когда он смотрит на Манхэттен, и я неуверенно тянусь к его руке.
— Кайл…
— Я думаю, тебе стоит пойти на свидание с Оуэном.
Его слова останавливают меня на месте. По позвоночнику пробегает ледяной холодок. — Ты что, издеваешься?