Бен попытался улыбнуться, думая о том, какой крошечной и хрупкой вдруг стала Джо. Она никогда не была крупной, но теперь казалось, что она еще больше высохла и постарела на целый десяток лет всего за несколько часов.
— Шарлотта звонила, — сказала Эмма, прервав его размышления.
— Правда?
Эмма кивнула:
— С мамой тоже поговорила. Очень любезно с ее стороны.
— Она так любила папу, — Бен вспомнил разные праздники, семейные обеды и вечера, которые они с Шарлоттой устраивали с его родителями. Шарлотта всегда казалась настоящим членом семьи, особенно после смерти ее собственного отца. У них с Питером были теплые и непринужденные отношения, и его смерть наверняка глубоко ее потрясла.
О Питере и Белле подобных счастливых воспоминаний не было, и Бену вдруг стало физически больно оттого, что Элоди никогда не узнает своего деда.
Груз скорби уже лег на его плечи, и физическая тяжесть была почти невыносима.
— Что мы теперь будем делать? — спросил он вслух, не столько задавая вопрос, сколько озвучивая собственные мысли.
Эмма взяла его за руку:
— Будем жить дальше. Вот что мы будем делать.
Глава четырнадцатая
Утро дня похорон выдалось ясным и солнечным, лишь отдельные облачка скользили по ярко-синему небу. Джо с отвращением посмотрела вверх. Ей почему-то казалось, что так быть не должно. Хотелось, чтобы лил дождь и небеса содрогались от раскатов грома, ярость которых больше соответствовала бы ее настроению.
Прошло две недели, а она все еще была опустошена потрясением и скорбью. Они с Питером познакомились, когда ей было двадцать пять, и она уже почти не помнила жизнь до этой встречи. Он был на три года старше, они встретились в Лондоне на вечеринке, которую устроил брат ее лучшей подруги.
Она вспомнила высокого симпатичного молодого человека, который уверенно представился, глядя на нее смешливыми карими глазами, и немедленно охватившее ее предчувствие, что она непременно выйдет за него замуж.
Но она заставила его попотеть, чтобы заполучить ее. Она не собиралась тут же прыгать к нему в постель и заставила несколько недель добиваться ее, прежде чем это произошло. Он присылал цветы, пригласил ее на обед, а однажды прекрасным солнечным днем даже прокатил ее на лодке по озеру в Гайд-парке, после чего она наконец и уступила.
Они обвенчались в крошечной сельской церкви неподалеку от ее родного дома в Суррее и переехали в свое первое совместное жилище на самой окраине Гилфорда. Это был небольшой, но прелестный домик, напоминавший коробку конфет, с розами у входной двери и садом, размеры которого позволяли разместить качели для Эмми, когда она родилась. Питер ездил на работу в город, и они были безумно счастливы.
Джо нередко думала, что была бы рада всю жизнь прожить в Розовом доме, но карьера Питера шла в гору, и скоро они купили дом побольше в Саффолке, откуда ему было проще разъезжать по служебным делам, а вскоре подоспело и прибавление в семействе. Питер очень напряженно работал — ему нередко приходилось пару ночей в неделю проводить в Лондоне, но значительное улучшение финансового положения семьи сполна окупало это неудобство.
Самый большой разлад в их отношениях случился, когда детям было восемь и одиннадцать. Джо обнаружила, что муж изменяет ей с коллегой по работе. Она была ошеломлена и подавлена и тут же велела ему убираться. Но он искренне раскаивался в случившемся и умолял дать ему второй шанс. Хотя понадобилось время, чтобы боль и злость утихли, она была рада, что простила его. С тех пор они были счастливы, хотя она и знала, что у него за эти годы случались и другие интрижки. Но она решила закрывать на них глаза, рассудив, что, пока ни ее, ни детей это никак не затрагивает, это не может им навредить.
Натянув черное платье, которое она выбрала для похорон, Джо потянулась, чтобы застегнуть молнию, и поняла, что не может сама застегнуть ее до конца. Она открыла рот, чтобы позвать Питера, но вспомнила, что его больше нет.
Лавина горя подхватила ее и ударила с такой силой, что Джо повалилась на светло-серый ковер.
Она не могла даже плакать. Слез больше не осталось. Она понимала, что отныне любая мелочь в любой момент может свалить ее с ног.
— Мам? — в дверях показалась бледная и усталая Эмма. — Что с тобой?
Джо покачала головой:
— Молнию не могу застегнуть, — собственный голос показался ей совсем детским.
В глазах Эммы выступили слезы, и она понимающе кивнула:
— Я помогу.
Она вошла в комнату и протянула руку Джо, помогая встать на ноги. Застегнув молнию до конца, она нежно повернула Джо лицом к себе: