9
Через три дня вино кончилось: повестка из суда пришла раньше, чем она предполагала. «Нацистка» затеяла процесс и дала своему адвокату точные указания. Даже не дождалась ответа — ведь закон на ее стороне. Судопроизводство уже шло полным ходом.
Этот дом всегда доставлял больше хлопот, чем выгоды, — хозяйка сама сказала об этом Тоске, когда выговаривала за кошек.
Теперь Тоска бесповоротно утратила независимость, которой еще несколько дней назад, в городе, наслаждалась, словно нежданно свалившимся чудом. Нетвердой рукой она поставила в тетради почтальона закорючку — расписалась в получении. Сердце колотилось где-то у горла. С этого момента уже ни на секунду не могла успокоиться: ей надлежит явиться в суд накануне Рождества. В Ассоциации ее предупредили, что до передачи дела в суд у нее будет время, и посоветовали не откладывая начать подыскивать себе другую квартиру. Тем более мертвый сезон, до лета далеко и, вполне возможно, кто-нибудь в городке даже обрадуется возможности заполучить квартирантку на целый год. Ну да! Им, городским, легко говорить. Да за три летних месяца можно выручить больше, чем сдавая внаем на год. Не может она жить в постоянном страхе перед новым выселением. Положим, сейчас ей повезет, а летом опять начнется та же история: хозяева в сезон просто шалеют от денег. К тому же — в этом ей не хватало смелости признаться — никто здесь не пожелает приютить кошатницу. Она опять представила улыбочки, язвительные реплики мужчин за картами (ведь это из-за Бруно они решили отравить Миммо). Она так запугана, что не сумела поговорить начистоту с вежливой молодой женщиной, написавшей ей текст ответа. Да та все равно бы не поняла, где ей! Перед ней в двух папках были аккуратно сложены документы, стояли остро отточенные карандаши и пластмассовая коробочка с отрывными блокнотами. Пепельницы на столе не было, и женщина недовольно поморщилась, когда Тоска попросила разрешения закурить.
— В общественных местах не курят. — И тут же ехидно добавила: — И потом, я же пишу, что у вас эмфизема легких!
В первый вечер, совсем отчаявшись, положив на колени сероватый конверт из суда, она решила: хватит трястись от страха. Надо обойти всех тех, кто каждый год в начале февраля вывешивает объявления о сдаче квартир. Внутренне похолодела и, опорожнив вторую бутылку, отказалась от этой мысли.
Хотя на следующее утро все-таки пошла в старую часть городка, где почти все пускали жильцов. Побродила взад-вперед по главной улице, пока не заметила, что из окна кто-то впился в нее острым и холодным, как лезвие бритвы, взглядом.
Задыхаясь, вернулась домой. Благие намерения потерпели фиаско. Ни к кому она стучаться не станет. Хватит с нее предстоящих унижений в суде!
Положила кошкам еды, сама не стала ни есть, ни пить и пошла в спальню.
Забылась, словно под наркозом, даже снов не видела. Да и к чему теперь сны, все равно уж пропадать. Будь что будет!
Встала, когда в комнате почти стемнело. Кошки спали, но, едва она зажгла свет, принялись играть с мячиком.
Приготовила им ужин, взяла стакан, бутылку и поставила перед телевизором. Пепельница полна еще со вчерашнего вечера. Вытряхнула окурки и открыла окно проветрить. Холодно, и на море штормит. Скрипучий незатихающий ветер, как всегда, не предвещал ничего хорошего, но стихию не укротишь. Завывание ветра даже успокоило Тоску; она покорно приготовилась коротать время, раз больше ничего не остается.
10
С последней бутылкой вина исчез и придуманный ею оазис. Хочешь не хочешь, придется выйти из дома. Сделать это раньше для кошек она уже не могла себя заставить и честно созналась: — Я что-то плохо себя чувствую. Вы уже большие, с голоду не умрете, идите-ка сами поищите чего-нибудь.
Отперла дверь и оставила приоткрытой. Троицу долго уговаривать не пришлось. Пусси вернулся было, потерся об ноги. Но поскольку Тоска никак не отреагировала, медленно, как бы с неохотой протиснулся в щель и исчез. Так прошло два дня. Она слонялась по квартире, потягивая из последней бутылки вино, разбавленное водой, — продлевала удовольствие. Жажда мучила, как в самую жару.
В доме больше не убирала и не проветривала, хотя чувствовала, что и от нее исходит неприятный запах, каким пропитались мебель и стены. К горечи во рту за несколько дней успела привыкнуть. Но сейчас ничего не поделаешь, надо идти: ни вина, ни сигарет, да и кошек после поста хочется побаловать чем-нибудь вкусненьким.
В ванной посмотрела на себя и пришла в ужас. Лицо бледное, исхудавшее, давно не мытые волосы превратились в замусоленную редкую паклю. И хотя на улице к ней не особенно приглядываются, но тут непременно заметят, что с ней творится неладное. Боялась, начнут расспрашивать или, чего доброго, отыщется милосердная душа и нагрянет к ней домой, куда, кроме Бруно, никто из местных еще не входил.