— Ой, мне плохо! — жалобно простонал он. — Мне совсем плохо!
В это время в дверь постучали: пожаловал молочник. Карабас-Барабас еле добрался до двери, открыл её и взмолился:
— Врач! Мне нужен врач! Умоляю, приведите врача! Умоляю, не приводите врача, который берёт слишком дорого! Найдите врача подешевле! Как можно дешевле!
Молочник отправился на поиски врача для Карабаса, ворча по дороге:
— Вот скряга, ты подумай! Ведь богат, денег куры не клюют, а всё ему подешевле! Вот и за молоко всегда торгуется, клянчит, чтобы уступили ему хоть жалкий грош. Где ж ему подешевле врача-то найти? Разве привести того сморчка, коновала-пиявочника Дуремара…
Карабас-Барабас лежал на кровати с поднявшимся до критической точки давлением, когда к нему явился Дуремар и принялся ставить ему пиявок. Карабасу полегчало и он был доволен, что ему не надо платить слишком дорого за своё выздоровление.
В ту же ночь к Мальвине вновь пожаловали змеи и кукла показала им золотые монеты, взятые из сундука Карабаса и попросила спрятать их куда-нибудь в надёжное место.
— Я не знаю, сколько всего таких монет придётся отдать за паспорт, если птицы вообще смогут разузнать, кто бы этот паспорт мне бы сделал. Тогда я могла бы стать свободной без опасения, что Карабас заставит меня снова работать на него. А кроме того, я хотела бы взять театр в своё управление, а Карабаса…
— Ты хотела бы, чтобы мы его умертвили?
— Нет, это крайняя мера. Ласточки, что живут под крышей дома одного юриста и знают многие законы ещё раньше объяснили мне, что если Карабас бы умер, то театр выкупил бы другой человек, а поскольку у нас нет паспортов, то и он может заставить кукол работать на себя, точно так же, как Карабас-Барабас. Поэтому, советовали мне ласточки, было бы хорошо, если бы театр формально принадлежал бы Карабасу, но сам Карабас оказался бы в состоянии, когда он сам не способен управлять своим театром. Допустим, в клинике для душевнобольных. Тогда я, если бы у меня был паспорт, стала бы управлять театром.
— Зачем тебе это нужно? Не проще ли, получив паспорт, просто уйти и выступать самой, арендовав балаган?
— Можно и так, но я также получила весть от птиц, что дядюшка Джоакино, мой творец, собрался лепить новых кукол из глины, из того самого пласта глины, из которого произошла я. Это будут мои братья и сёстры, вот о них я и думаю. Когда они будут готовы, возможно, Карабас захочет украсть и их и заставить работать на себя. И ведь украдёт! Дядюшка Джоакино такой наивный и безвольный, что наверняка допустит это. А я этого не хочу. Поэтому мне нужно заполучить театр Карабаса. Тогда я могла бы пригласить на работу в этот театр своих братьев и сестёр, глиняных кукол, они бы помогли мне управлять театром, мы бы не были рабами, нас бы никто не притеснял и мы бы прожили счастливую жизнь. С роднёй, дорогие змеечки, всегда лучше, чем одному!
— Дааа, змеиный клубок всегда лучше, чем одинокая змея! — согласились с ней змеи и пообещали спрятать золотые Мальвины в надёжное место — под корни старого дуба и сторожить их.
========== Глава 32. Учитель танцев для деревянных кукол ==========
На следующий день, когда Карабас-Барабас повёл деревянных кукол на другую половину театра для очередного представления, Мальвине уже не было нужды забираться в денежное хранилище Карабаса-Барабаса, чтобы взять ещё несколько монет. Змеи договорились за неё с мышами:
— Мы не будем охотиться на вас в этом доме и возле дома, а вы за это каждый день берите из сундука Карабаса-Барабаса несколько золотых монет и несите под старый дуб. Там, в сундуке, кажется, большая замочная скважина, вы пролезете!
Мальвина знала о этом договоре змей с мышами и могла быть спокойна, что где-то под старым дубом для неё копятся деньги.
Когда представление было закончено и Карабас-Барабас вернулся с куклами на жилую половину, Мальвина ждала его, сидя на маленьком пуфике, расправив пышный подол белого в жёлтый горошек платьица. У ног её лежал Артемон, высунув длинный алый язык и повиливая хвостом, на конце которого был завязан бантик. Кукла поглаживала и почёсывала его затылок.
Карабас-Барабас недобро покосился в её сторону, предчувствуя что-то неприятное.
— Ты что тут расселась? — грубо рявкнул он.
— Надеялась расслышать аплодисменты куклам.
Карабас-Барабас осклабился:
— Завидуешь, фарфоровая? Тебе-то уже так не хлопают.
Мальвина подняла на него невинные чистые глаза:
— О да. Ведь я уже не выхожу на сцену, как же мне похлопают? А деревянным куклам сегодня ещё хлопали…
— Что значит «сегодня ещё хлопали»? — насторожился Карабас-Барабас. — Мои куклы выступают в солидном театре, почтеннейшая публика будет ценить выступление моих кукол всегда!
— Хорошо бы так, — Мальвина игриво потеребила пуделя за ухом. — Будем надеяться, что «полька-птичка» не надоест почтеннейшей публике и завтра, и послезавтра, и после-послезавтра и после-после-после…
— Заткнись! — Карабас-Барабас ощущал, как кровь снова приливает к его затылку. Он признавал, что Мальвина говорила правду: «полька-птичка» деревянных кукол могла надоесть зрителям уже через несколько дней, а других танцев куклы пока не знали.
— Не пожалею денег, — прохрипел он злобно, — но найму профессионального учителя танцев и пусть только эти деревяшки не научатся мне плясать такие танцы, какие зрителям и не снились! Они научатся или дух вышибу из них!
— Научатся, — глаза Мальвины всё так же источали кроткую невинность, — конечно. Ведь «польку-птичку» же научились танцевать. Правда, на это ушло несколько месяцев, но ведь не в этом дело. И сейчас времени не жалко. Главное, придумать, как развлекать почтеннейшую публику, пока куклы изучают более сложные танцы, чем «полька-птичка».
” — Опять она права, — подумал Карабас-Барабас. — Она мне всё ещё нужна. Ведь пока куклы будут изучать танцы, придётся на сцену выпускать её. Не закрывать же театр на всё это время!»
Ему снова стало плохо, он едва доплёлся до входной двери, отпер её и подозвал к себе пробегавшего мимо мальчишку:
— Позови Дуремараааа…
Он на самом деле через пару дней привёл в дом профессионального учителя танцев, которого звали синьор Августо, человека сурового и жестокого. Они на пару с Карабасом принялись муштровать деревянных кукол, так, что те валились от усталости с ног.
Карабасу-Барабасу пришлось даже временно нанять приходящую служанку — всё свободное от выступлений время кукол теперь уходило на обучение танцам.
Вечерами куклы сидели в кладовке на голом полу, кутаясь в тоненькие одеяла и хныкали:
— Когда же это кончится? Почему нам не становится лучше? Почему мы не живём так же хорошо, как Мальвина или хотя бы как Пьеро или Арлекин? Ведь мы теперь тоже артисты, мы нравимся публике, почему с нами Карабас-Барабас не носится, как с тухлым яйцом?
Одна Прозерпина не ныла. Её не в меру темпераментная и яростная натура, несгибаемая гордыня и упрямство жаждали действий, причём, таких, что требовали наступить даже на саму себя.
— Хватит жалеть себя! — шипела она. — Лично я готова хоть печёнку надорвать, а доказать синьору Карабасу, что я могу больше, чем Мальвина! Этот учитель танцев — наш шанс! Помните, как в то время, когда мы жили у дядюшки Джоакино, мы не хотели ничему учиться, чем всё это кончилось? Мальвина возвысилась над нами, для неё покупали и мебель и наряды, она жрала булочки и пила какао, а мы выполняли грязные работы и терпели боль! А вот теперь Мальвина по целым дням валяется то в постели, то в кресле-качалке, а я не пожалею сил и выучусь таким танцам, какие не умеет танцевать она! И уже она не сравнится со мной! Может даже, синьор Карабас отдаст мне её закуток и её наряды!
========== Глава 33. Прозерпина восстаёт против Мальвины и снова оказывается наказанной за это ==========
И Прозерпина на самом деле так старалась обучиться новым танцам, что у неё задымились ноги. Она бросилась в кухню, где находился колодец и плюхнулась в него.