Третья и четвёртая кукла были сотворены им хоть и не горбатыми, но со скошенными подбородками и Джоакино пришлось налепить им бороды, чтобы замаскировать брак.
Дальше дело пошло лучше, но немного, совсем немного. Вышла кукла, которая решила, что её будут звать Прозерпина. Джоакино думал, что девочку ему следует сделать покрасивее, но дерево никак не слушалось его рук и нос у этой куклы получился неестественно маленький и курносый, что выглядело жутковато — как будто носа не было вовсе, как у черепа. А глаза вышли чересчур огромные — таких не существовало в природе и это тоже производило не очень хорошее впечатление. То же было и с другой куклой-девочкой, и с третьей, и с четвёртой. Пятая уже получилась отчасти лучше своих подруг.
Куклы получились, мягко говоря, некрасивы, но ни одна из них не была огорчена этим. Они носились по комнате с криками:
— Плевать на красоту, плевать! Мы и без неё самые лучшие!
Они забегали в смежную комнату, где находился большой шкаф с зеркалом на дверце, заглядывали в это зеркало, смеялись, кривлялись, гримасничали, становясь ещё страшнее, тыкали пальцем в свои и чужие отражения, улюлюкали.
========== Глава 3. Глиняный человечек ==========
А маэстро Джоакино вырезал лицо куклы, которая пожелала, чтобы её звали Арлекин. Оно хоть и не блистало красотой, но и выглядело вполне сносно — руки мастера уже приобрели кое-какой навык по изготовлению деревянных кукол.
Такой же получилась и последняя кукла, что нарекла себя Пьеро.
За всё время, пока дядюшка Джоакино работал над поленьями, уже готовые куклы только и делали, что ели похлёбку и хлеб, дурачились, распевали непонятные нескладные песни, носились друг за другом или подолгу кривлялись перед зеркалом. ” — Ничего, — рассуждал мастер кукол, — они ведь только появились на свет, они так плохо знают этот мир. Они ещё дети — вот им только и хочется, что баловаться, да развлекаться.»
Маэстро Джоакино очень любил театр и бывал там время от времени. А теперь у него возникла мысль, что у него у самого может быть домашний кукольный театр, только стоит обучить кукол быть актёрами.
Когда деревянные куклы были готовы он пошил для них одежды: горбунам — чёрные бархатные плащи, которые хотя бы частично могли маскировать их горбы; бородачам — костюмы звездочётов из тёмно-синей ткани с серебряными звёздочками, чтобы они не казались такими уж страшилищами, а выглядели загадочными; девочкам с несуразными короткими носами он сделал большие чёрные маски на лица и выдал им по платьицу; Арлекину подарил яркий красочный костюм, клетчатый, как шахматная доска; Пьеро достался белый балахон с длинными-предлинными рукавами.
Наконец, очередь дошла до куска живой глины, лежавшего в коробке на стеллаже, чтобы вылепить из него куклу. Во время работы Джоакино, пока старик вырезал кукол из поленьев этот комок вёл себя тихо и скромно, мало говорил, просто терпеливо ожидая своего часа.
Но когда мастер-кукольник вылепил из него глиняного человечка, он произнёс звонким, как серебряный колокольчик, голоском:
— Дядюшка Джоакино, если другим куклам плевать на красоту, то мне совершенно не плевать. Сделайте, пожалуйста, меня как можно красивее. Я буду благодарна.
— Уж постараюсь, — ответил Джоакино.
— В таком случае, очень прошу, пусть у меня будут большие глаза вот как у той куклы! — глиняный человечек указал перстом на стеллаж, где на одной из полок сидели в ряд неживые куклы из неживой глины и все они были чрезвычайно красивы. Эти куклы были вылеплены маэстро на продажу для детей из богатых семей. И у одной из этих кукол были особенно выразительные и крупные глаза.
— Хорошо, — пообещал Джоакино.
— А губы, пожалуйста, сделайте мне как вот у той куклы, — глиняный человечек указал на другую куклу, у которой губы были сложены бантиком.
— Хорошо, — снова согласился Джоакино.
— А носик мне бы хотелось иметь, как у той куклы! — глиняный человечек указал на третью куклу. — Какой очаровательный носик! Маленький и узенький, как у истинной аристократки!
— Будет тебе такой носик! — мастер кукол усердно принялся за работу и вылепил лицо кукле точь-в-точь, какое она пожелала.
— А теперь, будьте любезны, подарите мне какое-нибудь сердечко, — попросила она, когда её плоть была полностью готова и осталось только обжечь её в печи.
— Какое же сердечко я могу тебе подарить? — удивился маэстро Джоакино.
Накануне озорные деревянные куклы, разбили в доме кукольного мастера хрустальную конфетницу, желая добраться до неё и полакомиться конфетами. Маэстро Джоакино побранил озорников, затем собрал осколки и сложил их на краю рабочего стола, не успев выбросить.
Глиняная кукла указала пальчиком на один маленький осколок:
— Вот этот леденечик, пожалуйста.
— Но это не леденечик! Это осколок хрусталя!
— Я знаю. Отлично! Он и будет моим сердечком.
— Но он же холодный!
— Зато чистый. Что может быть лучше чистого сердца? К тому же, холодное сердце делает холодной и голову.
Маэстро Джоакино пожал плечами и втиснул осколок хрусталя в грудь глиняной куклы.
За сим кукла отправилась в печь для обжига.
========== Глава 4. Мальвина ==========
И когда куклу вытащили из раскалённой печи и пришла пора раскрасить её тело в телесный цвет и прочие цвета, она и тут весьма щепетильно относилась к своей внешности.
— Дядюшка Джоакино, умоляю, только не красьте мои глаза в зелёный цвет! — беспокоилась она. — Зелёные глаза лукавы. И не в карий — слишком простодушно. И не в серый — в них есть какая-то печаль. Голубые или синие! Цвет неба! Нежности! И ресницы подлиннее, попышнее!
Кукольный мастер выполнил её просьбу и сделал её глаза голубыми. Они ожили и захлопали пышными чёрными ресницами.
— А губы, пожалуйста, не красьте яркой красной краской, это будет вульгарно… Розовой, маэстро, розовой! И умоляю, не пожалейте лака, покройте им всё моё тело, чтобы оно было подобно атласу!
Маэстро Джоакино безотказно выполнял все просьбы привередливой куклы, поднося по её просьбе к её лицу маленькое зеркальце, чтобы она могла решить, подходит ли ей тот или иной штрих на её лице или нет, а другие деревянные куклы только смеялись:
— Смотрите-ка, она хочет стать красавицей! Как долго делает дядюшка Джоакино её из-за этого! Вот скука-то!
Но кукла не обращала на них внимания и только выдавала пожелания относительно своей будущей внешности.
Наконец, кукла была раскрашена и когда краски на ней высохли, дядюшка Джоакино приклеил к её голове сверкающие золотом густые шелковистые кудрявые волосы и нарядил её голубое с кружевами платьице и такого же цвета панталончики, одел на ножки маленькие узенькие изящные туфельки.
Это была очень, очень красивая кукла. И у неё оказалось довольно странное выражение лица: кроткое и одновременно властное.
— Так как же нам звать тебя? — спросил он.
Куколка сделала реверанс:
— Мальвина.
И тогда маэстро Джоакино снял её со стола и поставил на пол, чтобы познакомить с другими куклами.
Теперь деревянные куклы могли хорошенько рассмотреть её и тут они ахнули от удивления: такой красивой оказалась эта кукла!
И тут ими всеми овладели странные чувства. До сих пор им искренне казалось безразлична их собственная внешность, они плевали на красоту, но теперь им стало не по себе. Настроение у них испортилось, особенно у кукол-девочек в чёрных масках, у них появилось раздражение и даже захотелось найти какие-то изъяны у этой новой глиняной куклы Мальвины и они усердно принялись их искать, перешёптываясь:
— А тело-то у неё как-то неестественно блестит, прямо как у лягушки! Фу! А голубой цвет ей не идёт совершенно! И, надо сказать, дядюшка Джоакино сделал ей лицо слишком широким!
Куклы ещё не знали, что чувства, какие они испытывали по отношению к Мальвине назывались завистью.
Не завидовал ей только Пьеро. Он выступил вперёд из толпы кукол и изящно поклонился: