Карабасу-Барабасу это понравилось:
— Вот, деревяшки, как вы должны стараться! Отныне вы все будете так выплясывать, что у вас тоже должны дымиться ноги! Или смотрите у меня, плохо вам будет!
Он не бросил этих слов на ветер. Он поставил в комнате для репетиций корыто с водой, чтобы куклы могли тушить свои ноги, когда они задымятся. И начал гонять кукол так, что во время танцев у них валил дым от ног.
Вечерами в кладовке куклы выговаривали Прозерпине:
— Прозерпина, ну, чёрт бы тебя побрал! Это из-за тебя мы все пляшем, как сумасшедшие, того и гляди, дух из нас выскочит!
— Ну и пусть выскочит! А я хочу стать настоящей танцовщицей, не то, что эта фарфоровая статуэтка Мальвина, которая едва шевелилась на сцене и пищала песенки своим слащавым голоском! Зрители её любили, потому что им не показывали чего-то лучшего!
А зрители на самом деле скучали по девочке с голубыми волосами. Встречая Карабаса-Барабаса на рынке или в пивной или ещё где-нибудь, ему задавали один и тот же вопрос, вызывавший у него нервный тик: будет ли в его новом театре выступать девочка с голубыми волосами?
Карабас-Барабас трясся от злобы. Уже несколько представлений в его театре прошли без Мальвины, он специально не выпускал её на сцену, чтобы убедиться, что может обойтись без неё, что зрители оценят его пьесу и других кукол, что и без Мальвины у него могут быть такие же доходы, как были при ней. И зрителям, вроде, нравились и его пьеса и другие куклы, но эти вопросы про девочку с голубыми волосами доказывали, что она была ещё востребована. Это мешало Карабасу-Барабасу объявить Мальвину ненужной ему, лишить её закутка за розовыми занавесками, нарядов и булочек с какао. Все эти дни, прошедшие для неё без выхода на сцену она только бездельничала в своё удовольствие и, как прежде, ела булочки и пила какао…
” — Так не пойдёт! — бесился Карабас-Барабас. — Пусть отрабатывает мне своё содержание! Пусть куклы теперь по целым дням обучаются танцам, а она развлекает зрителей со своим Артемоном! А то псина тоже даром ест. “
Он отправился к ней в чуланчик, а до этого там успела побывать Прозерпина. Деревянная кукла успела выучить несколько танцевальных па и, ворвавшись без разрешения в закуток к Мальвине, тут же продемонстрировала их с лихим бахвальством.
— Видела, фарфоровая, как я могу? — закричала она. — А ты так когда-нибудь могла? Ты же двигалась по сцене, как дохлая муха, едва перебирая ножками! Ты никогда не хотела по-настоящему трудиться! Вот и сейчас валяешься на кровати, как квашня!
Мальвина на самом деле полусидела на кровати, опершись на гору подушек и поедала обед, приготовленный и поданный ей Артемоном. Отставив на маленькую табуретку грязную после съеденного омлета тарелку, Мальвина впилась в Прозерпину холодными глазами.
— Видимо, ты не поддаёшься воспитанию. Сколько раз я учила тебя, чтобы ты не смела мне ни перечить, ни дерзить, а ты снова за своё.
— Да чихала я на тебя — теперь! — Прозерпина в ярости выкатила бешеные глаза. — Я изучаю настоящие танцы — джигу, тарантеллу, самбо! Зрители как это увидят — ахнут! Я стану настоящей, понимаешь, настоящей артисткой! И всё это, — она обвела рукой закуток Мальвины, — мебель, твои наряды, твоя кровать будут моими, потому что это я, а не ты, буду приносить деньги синьору Карабасу! Синьор Карабас будет ценить меня, а не тебя! И тогда я попрошу у него в служанки тебя! Это ты будешь мыть мне ноги и готовить ванну!
Мальвина не изменилась в лице.
— До этого, голубушка, дожить тебе надо.
Деревянное жёлтое лицо Прозерпины исказилось от злобы.
— Что?! Ты мне угрожаешь? Ты думаешь, ты такая влиятельная, как раньше? Да ты теперь никто! Ты фарфоровая полудохлая статуэтка!
— Рано ты голос подала.
— Поговори ещё! — на губах Прозерпины выступила пена. — Ты же кусок фарфора, ты даже не сможешь защититься, — голос её сделался хриплым. — А я дерево! Сильное, твёрдое, крепкое дерево! — она сжала кулаки и подняла их. — Да я один раз ударю тебя вот этим большим сильным кулаком по голове — и ты умрёшь!
Тут за занавеску просунулась кучерявая голова Артемона и с рычанием вонзила зубы в бок Прозерпины. Тело куклы было хоть и из дерева, но это было живое дерево и оно оказалось мягче обычного. Собака прокусила ей кожу до крови, потом впилась в бедро, в руку. Прозерпина упала на пол, вопя от боли, а Артемон рвал и рвал её, и Мальвина не спешила останавливать его.
Прозерпина оказалась так изранена зубами Артемона, что едва могла двигаться, но упрямство и злобность всё-таки заставили её доползти до спальни Карабаса-Барабаса, чтобы пожаловаться ему.
Карабас-Барабас сидел за небольшим секретером и переписывал свою пьесу «Тридцать три подзатыльника». Его пьеса начала надоедать зрителям и он, чтобы использовать её по второму разу, решил вписать в неё новый персонаж — девочку с голубыми волосами. Пьеса имела новое название — «Тридцать три подзатыльника или девочка с голубыми волосами».
И тут к нему без стука ввалилась истекающая кровью Прозерпина и принялась жаловаться на то, как её искусал пудель Мальвины.
========== Глава 34. Мальвина снова выходит на сцену, но это не радует Карабаса-Барабаса ==========
— И чего ты ждёшь от меня? — надменно спросил её Карабас-Барабас.
— Накажите пуделя! Избейте его до полусмерти!
— Чтобы он валялся, жрал и не выходил на сцену? Этот пудель, выступая с этой фарфоровой, приносит мне доходы, а ты хочешь, чтобы я его обездвижил?!
— Но, синьор Карабас, ведь я научусь танцевать по-настоящему и буду приносить вам доходы не меньше! Неужели живая кукла не лучше какой-то там собаки?
— Поганая ты кукла. Без маски тебя и на сцену не выпустишь, такая рожа страшная. И теперь неизвестно, выучишься ты танцам или нет, после таких укусов. Ступай, в доме на кухне в коробке есть зелёнка и бинты. Пусть тебе перевяжут твои раны. Можешь сегодня отлежаться в кладовке, а завтра, как ни в чём не бывало, продолжишь обучаться танцам. Вечно у тебя какие-то неприятности, что ты ни на что не способна, а даром я тебя кормить не намерен, ты не фарфоровая красотка, чтобы несколько дней подряд даром жрать!
Но и «фарфоровой красотке» он был не намерен позволять «жрать даром». И, отложив в сторону перо и бумагу, он направился в чуланчик к Мальвине.
Кукла находилась в превосходном настроении. Только что птицы принесли ей хорошее известие: оказалось, что они нашли ворону, которая была знакома с ручной вороной одного чиновника, который мог приготовить для куклы паспорт за сто золотых. Теперь оставалось только накопить достаточно монет под корнями старого дуба.
Змеи предупредили ворону:
— Смотри, если обманешь Мальвину и присвоишь золото себе, а мы знаем, как вы, вороны, любите блестящее, лучше тебе не вить своё гнездо ни на одном дереве и самой не засыпать ни на ветвях деревьев, ни на чём-то другом — мы тебя разыщем. И твоя знакомая ручная ворона пусть не вздумает обмануть — она и в доме своего хозяина не спрячется от нас, мы в любую щель проникнем. И даже если сам чиновник деньги возьмёт, а паспорт не сделает для Мальвины, так ему не проснуться!
Мальвина думала об этом, сидя в домашнем халатике в кресле-качалке и покачиваясь. Она и не заметила, как над розовыми занавесками её закутка появилась огромная голова Карабаса-Барабаса.
— Хватит тебе бездельничать! — прогремел его бас и кукла мгновенно вернулась с небес на землю. — Сегодня вечером снова выйдешь на сцену. Хватит жрать за мой счёт и бездельничать!
— Как угодно, — усмехнулась Мальвина. — Вообще-то я не отказывалась работать, вы сами почему-то не выпускали меня на сцену.
” — Теперь есть стимул зарабатывать деньги, — подумала кукла, — ведь мыши тащат, тащат, тащат из сундука. Скоро соберётся столько, сколько нужно. Вот тогда можно будет заняться тем, чтобы отправить Карабаса-Барабаса в лечебницу для душевнобольных.»